Составленное им описание моего
случая недавно перепечатано среди его избранных трудов.Ничего
этот"нимб"незначит."М-р Н., русский аристократ" никаких
"признаковвырождения"невыказывал.Годовему,когдаон
обратилсяксейпрославленной бестолочи, было не "32", а 22.
Что хуже всего, Нуди спутал менясгосподиномВ.С.,который
являетсянестолько даже поскриптумом к сокращенному описанию
моего "нимба", сколько самозванцем,чьиощущениямешаютсяс
моиминавсемпротяжении этой ученой статьи. Правда, описать
упомянутый симптом трудновато, но полагаю,чтоясделаюэто
лучшепрофессораНудиилимоегопошлогоиболтливого
сострадальца.
Вот что бывало в худшем случае: через час, примерно, после
погружения в сон (а совершалось оно,какправило,далекоза
полночь и не без скромной помощи "Старого Меда" или "Шартреза")
явдругпробуждался(или,скорей,"возбуждался") мгновенно
обезумелым.Мерзкаябольвмозгузапускаласькакимто
подвернувшимсянаглаза намеком на призрачный свет, ибо сколь
тщательнонедовершалястарательныхусилийприслуги
собственнымединоборствомсошторамиишорами окон, всегда
сохраняласьокаяннаящель,корпускулатусклогосвета-
искусственногоуличногоилинатуральноголунного, - которая
оповещала меня о невыразимой опасности,едвая,хватаяртом
воздух,выныривал на поверхность удушаюшего сна. Вдоль тусклой
щели тащились точки поярчесгрозноосмысленнымипропусками
междуними. Эти точки отвечали, возможно, торопливым торканьям
моего сердцаилиоптическисоотносилисьсвзмахамимокрых
ресниц,ноумопостигаемаяихподоплеканеимела значения;
страшная сторона состоялавбеспомощномижуткомпонимании
тупойнепредвиденностиипритом неотвратимости случившегося,
поставившего передо мной задачу на прозорливость, -предстояло
решитьееилипогибнуть, собственно, она бы решилась и прямо
сейчас,неокажисьястольсоннымислабоумнымвтакую
отчаяннуюминуту.Самазадачапринадлежалакразряду
вычислительных: надлежало замерить определенные отношения между
мигающимиточкамиили,вмоемслучае,угадатьтаковые,
посколькуоцепененье мешало мне толком их сосчитать, не говоря
уж о том, чтобы вспомнить, каково безопасное ихчисло.Ошибка
влекламгновеннуюкару-отсечение головы великаном, а то и
похуже; напротив, правильная угадка позволяла мне ускользнуть в
волшебную область,лежащуюпрямозаскважинкой,вкоторую
приходилось протискиваться сквозь тернистые тайны, - в область,
схожуювееидиллическойчуждости с теми ландшафтиками, что
гравировали когда-то ввидевразумляющихвиньеток-бухта,
bosquet- близ буквиц рокового коварного облика, скажем, рядом
с готической В, открывавшей главу в книжке для пугливыхдетей.
Но откуда было мне знать в моем оцепененьи и страхе, что в этом
исостоялопростое решение, что и бухта, и боль, и блаженство
Безвременья, - все они открываются первой буквою Бытия?
Выпадали, конечно, ночи, в которые разум разом возвращался
ко мне, и я, передернув шторы, сразу жезасыпал.Новиные,
более опасные времена, когда я бывал еще нездоров и ощущал этот
аристократический"нимб",уменя уходили часы на упраздненье
оптического спазма, которого и светлый деньнеумелодолеть.
Перваяночьвновомместенеизменнобывалагнуснойи
наследовалась гнетущимднем.Менядавиланевралгия.Ябыл
дерган,прыщави небрит и отказался последовать за Блэками на
увеселительнуюморскуюпрогулку,куда,оказываетсяименя
пригласили, - так во всяком случае мне было сказано. По правде,
тепервыеднинавилле"Ирис"дотогоисказились в моем
дневнике и смазались в памяти, что я не уверен, -бытьможет,
ИвориИрисдажеи отсутствовали до середины недели. Помню,
однако,чтоониоказалисьоченьпредупредительны,ичто
договорилисьс доктором в Канницце о моем визите к нему. Визит
предоставлялзамечательнуювозможностьсопоставить
некомпетентностьмоеголондонскогосветиластаковоюже -
местного.
МнепредстояловстретитьсяспрофессоромЮнкером-
сдвоеннымперсонажем,состоявшим из мужа и жены. Тридцать лет
ужеонипрактиковалисовместноикаждоевоскресеньев
уединенном,хотьоттогоигрязноватомуглупляжа эта чета
анализировала друг дружку. У ихпациентовсчиталось,чтопо
воскресеньямЮнкерыособеннопроницательны,нояэтого
обнаружить несмог,основательнонагрузившисьводной-двух
забегаловкахпо дороге в убогий квартал, где обитали и Юнкеры,
и, как я, помнится,заприметил,иныеврачи.Параднаядверь
гляделаоченьмиловобрамленьицветочкови ягод рыночной
площади, но посмотрели бы вы на заднюю. Меня принималаженская
половина,пожилая карлица в брюках, что в 1922-м году покоряло
отвагой.Этутемупродолжило-сразужезаокошком
ватер-клозета(где мне пришлось наполнить нелепый фиал, вполне
поместительный для целей доктора, но не длямоих)-струенье
зефиранадулочкой,достаточно узкой, чтобы три пары кальсон
сумели перемахнуть ее по веревке втакоежчислошаговили
скачков.Я сделал несколько замечаний и об этом, и о витражном
окне с лиловой женщиной в приемной - точь в точь таком же,как
навилле"Ирис".Госпожа Юнкер спросила, кого я предпочитаю,
мальчиков или девочек, и я, оглядевшись, ответил сдержанно, что
не знаю, кого она можетмнепредложить.Онанезасмеялась.
Консультацияне увенчалась успехом.