(Сквозь решетки Восточного Сент-Луиса
пролегаетмертваяграница, дниречныхлодок.) Иллинойс иМиссури, миазм
кучеройныхнародов, низкопоклонствующихвобожествленииИсточникаПищи,
жестокиеиуродливыепразднества,тупиковыйужасМногоногогоБога
простирается от Кучевилля до лунных пустынь перуанского побережья.
Америка-не юнаястрана:онабыластара,грязна излаещедо
первопоселенцев, до индейцев. Зло затаилось там в ожидании.
И вечно легавые: уравновешенные и ловкие наймиты полиции штата с высшим
образованием,отрепетированнаяпримирительнаяскороговорка,электронные
глаза просвечивают насквозьвашу машину ивещи, одежду илицо; оскаленные
крючкибольшихгородов, вкрадчивые деревенскиешерифы с чем-точерными
угрожающим в старых глазах цвета поношенной серой байковой рубахи....
И вечно засадысмашиной: в Сент-Луисе махнули студебеккер 42 года (в
нем былвстроенный дефект конструкции как и в Бажбане) на старый перегретый
лимузин паккардиеледоехали до Канзас-Сити, а тамкупили форд, который
жрал топливо, как выяснилось, отказались от него ради джипа, который слишком
гнали (ни к черту они не годятся на шоссе) - и спалили у него что-то внутри,
началогреметьиперекатываться,вновьпереселинастаренький
восьмицилиндровый фордик. Если надо доехать доконца, с этим движком ничего
не сравнится, жрет он там горючку или нет.
А тощища США смыкается над нами как никакая другая тоскав мире, хуже,
чемвАндах, высокогорныегородки,холодный ветерсоткрыточных пиков,
разреженный воздухкаксмертьвгорле, речныегорода Эквадора, малярия,
сераякакмусорподчернымстетсоном,дробовики,заряжаемыесдула,
стервятники роются в грязипосреди улиц - и что вас поражает, стоит сойти с
парома вМальмч (на пароме налога на газ не берут) Швеция вышибаетизвас
всю эту дешевую, беспошлинную горючку ипрямо вытирает об вас ноги: в глаза
никто не смотрити кладбищев самом центрегорода (каждый город в Швеции,
кажется,выстроен вокругкладбища), иднемсовершенно нечего делать,ни
бара, ни киношки,иявзорвалсвойпоследнийкропаль танжерского чая и
сказал: "Килограша, а не пойти ли нам обратно на паром."
Ничто несравнитсясамериканскойтоской.Ее невидно, никогда не
знаете, откуда она подползет. Возьмите, к примеру, какой-нибудь коктейль-бар
в конце боковой улицы подотдела - в каждом квартале свой бар, и своя аптека,
ирынок, ивиннаялавка.Заходите,итут вас шарахает.Нооткуда она
берется?
Неот бармена,не от посетителей, не из кремовой пластиковойотделки
табуретов у стойки, не из тусклой неоновой вывески. Даже не из телевизора.
Анаши привычки лепятся этойтоской,как будетлепитьваскокаин,
опережая антрацитовыйсоскок. А мусор уже на исходе. И вотмы здесь в этом
безлошадном мухосранске строго на сиропе от кашля.
И вотмы здесь в этом
безлошадном мухосранске строго на сиропе от кашля. И сблевали мы весь сироп,
и поехали дальше и дальше, холодныйвесенний ветер свистал сквозь этукучу
металлоломавобравшую в себя наши дрожащие ипотные кумарные тела ведь вас
всегда сваливаетпростуда когда изтелавытекаетмусор.... Дальше сквозь
шелушащийсяпейзаж,дохлые броненосцы на дорогеи стервятники над топью и
пнями кипарисов. Мотели с фанернымикасторовыми стенками, газовой горелкой,
тощими розовыми одеялами.
Залетная мазь, гастролеры и шаровики, уже замочили лепил из Техаса....
А на луизианского лепилу никто в здравом уме никогда не наедет. Такой в
штате Антимусорный Закон.
Наконец, приехали в Хьюстон, где я знаю одного аптекаря. Я там пять лет
не был, а он поднимаетвзгляд и моментально меня срисовывает, просто кивает
и говорит: "Подождите у стойки...."
Ивот я сажусь ивыпиваючашечкукофе, и черезнекоторое времяон
подходит, садится рядом и спрашивает: "Так что вы хотите?"
"Кварту гатогустрицы и сотню нембиков."
Тот кивает: "Заходите через полчаса."
Ивоткогда явозвращаюсь,онпротягиваетмнепакетиговорит:
"Пятнадцать долларов.... Будь осторожнее."
Двигатьсянастойкойдурцы-жуткаязаруба,сначаланадовыжечь
алкоголь, затем выморозитькамфару и отсосать эту бурую жидкостьпипеткой;
вмазываться нужнов венярку, иначесхватите абсцесс, куда бы не вмазывали.
Самыйништяк - хапнуть ее с дуровымисериками.... Поэтому мы выливаем ее в
бутылку из-под Перно и стартуемв Новый Орлеан мимо радужнопереливающихся
озер и оранжевыхвсполоховгаза,мимо болот имусорныхкуч, крокодилов,
ползающих побитымбутылками консервнымбанкам, мимонеоновых арабесок
мотелей, севшие на мель шмаровозы орут непристойности проезжающим машинам со
своих необитаемых островков помоек....
Новый Орлеан - мертвыймузей.Мы гуляем по Толкучке,нюхтаря дурцу и
сразуженаходим Чувака.Мирздесь тесен,идушманы всегдазнают, кто
банкует,поэтому он прикидывает, какая, к чертям,разница, итолкает кому
попало. Мы затариваемся гарриком и отваливаем в Мексику.
Обратночерезозеро Чарльзистрану дохлых автоматов,южныйконец
Техаса, шерифы,чпокающие черномазых, оглядываютнас и проверяют бумаги на
машину.Что-тоспадаетсплеч,стоитпересечьграницувМексику,и
неожиданно пейзаж лупит вас в лицо, и между вами с ним нет ничего,пустыня,
горыи стервятники; крохотные пылинки,описывающиекруги,аиные- так
близко, что слышно, как крылья рассекают воздух (сухой сиплый звук), и когда
они что-тозамечают, то изливаютсястремительно из голубого неба, из этого
сокрушительного проклятого голубогонеба Мексики, чернойворонкой вниз....
Ехали всю ночь, на заре очутились в теплом туманном местечке, собаки гавкают
и слышно, как льется вода.
"Пиздопропащенск," сказал я.