-- Садитесь в машину! -- скомандовал ему один из лейтенантов.
-- Куда меня везут? -- спросил Никита.
Предстоящий расстрел наполнил его впервые со дня водворения в Зеленлаге
какой-то как бы прежней гордостью.
--Садись, садись, Градов! Или тебе неохота с нашего курорта уезжать?!
-- хохотнул Аристов.
-- Вам позже объяснят, -- безучастным солдафонским, новсе-таки отнюдь
не чекистским тоном сказал второй лейтенант.
Он сел впереди с водителем, а Никита поместился на заднем сиденье рядом
с первым лейтенантом. По дорогетот временами кривил нос и отворачивался от
зека. Классовая неприязнь,чтоли, подумалНикита, а потом догадался, что
это просто вонь, чтоот него оченьпротивно воняет бараком и краснощекому,
наодеколоненному с утра лейтенанту трудно это переносить.
Машина долго шла по извилистой узкой дороге вдоль распадка; в одном
месте,на перевале,гдесильныйветер намелсугробы,забуксовала.
Лейтенанты тогда вылезли, сталитолкать, Никита предложилсвою помощь, его
резкооборвали.Вскорепосле этого эпизода выехали на большую дорогу,по
которой шликолоннами грузовики.Это былапресловутаяКолымскаятрасса,
построенная почти буквально на костях зеков и тянущаяся на север от Магадана
почти на тысячу километров.
У Никитыкружилась голова, он тои дело закрывал глазам зрелище мнимо
свободной дороги было для него слишком сильным впечатлением. Вскоре, однако,
онисвернули страссынабоковуюдорогу, идущуюподнураспадмежду
безжизненных,лишь подернутых стланиковымнаростомсопок. Потомраспадок
стал расширяться, проехаликакую-то небольшую зону со сторожевыми вышками и
колючейпроволокой,потом несколько разбросанных бараковщитовыхдомишек
поселочка и вдруг выехали на поле маленького аэродром где и встали.
Находившийсяна аэродроме единственный самолет ТВ-2 немедленно приих
появленииначалраскручиватьтри своихпропеллера.Никиту выгрузилииз
вездеходаи повели к самолету.Сидорна плечеказался ему тяжелей тачки.
Восторг развивающейся невероятной перемены почти лишил его сил. Он нио чем
не думал,а только жадно, ртом, ловил то ли воздух, толи минуты перемены,
будто стараясь испить все до конца и ничего не забыть.
Всамолетелетчик,весь вкоже смехом и вмеховыхунтах, бросил
огромные ватные штаны, две фуфайки, тулуп, валенки, меховую шапку.
-- Облачайтесь! -- крикнул он. -- Иначе, -- он хохотнул, -- не довезем.
Моторы уже гудели вовсю. Самолет начал выруливать к взлетной дорожке. Никита
сидел в углуна мешках, онбыл совсем одинв просторном фюзеляжес двумя
маленькими квадратными оконцами.Он зналэти самолеты, которые еще при нем
сталисписыватьизсоставабомбардировочнойавиацииипереводитьна
транспорт.Через несколько минут летчик снова вышелиз пилотскойкабины и
протянул Никите какой-то объемистый пакет.
-- Приказано передать вам сухой паек. -- Отдельно от пакета он протянул
консервный ножиложку.
-- Приказано передать вам сухой паек. -- Отдельно от пакета он протянул
консервный ножиложку.--А вамприказано кушать. --Извлеккакую-то
ведомость и огрызок карандаша. -- Вот, распишитесь в получении.
После этого оноставил Никиту наедине с сухим пайком, ушел в кабину, и
тутжесамолетрванулвперед, пронесся мимодомишекищетинистыхщек
распадкаиоторвалсяотземли.ИтутпередзекомЛ-148395 открылись
откровения сухого пайка:палка копченойколбасы, коробка тушенки,коробка
шпротов,кусоксыраголландского, пачкамасла,банка сгущенного молока,
банкагрушевогокомпота,двеплитки шоколада"Север", большаячерствая
булка-хала, три пачкиванильных сухарей. Все таинства любви, война и тюрьма
были забыты, только сейчас сильнейшее впечатление жизни., развернулось перед
ним на мешковине в виде сухого пайка командного состава ВВС.
Почти вбеспамятстве он схватил, стал ломать изасовывать в рот куски
шоколада собрывкамиобертки,одновременно влезая ложкой в масло, заедая,
сталобыть,шоколадмаслом.Потомон рвалзубами твердую и неслыханно,
умопомрачительно вкусную колбасу, обламывали запихивал вроткуски сыра,
халы,возвращаяськшоколаду, кмаслу,покавсеужеокончательноне
смешалосьу него во рту всладко-соленую, жирно-сырную массу еды, толчками
идущуюпо потрясенному пищеводувниз к ошеломленному, истекающемусоком и
мелкими гастритными кровотечениямижелудку. Очень скороон уничтожилвсе,
кроме консервов. Он хотел было уже взятьсязаконсервныйнож и продолжить
пир, но на этоне былосил:дурман сверхъестественной сытости овладел им.
Самолет бухался воздушныеямы, абывшийкомкорНикита Градоврушилсяв
провалы сознания, лишь изредка выплывая в дребезжащую металлом, ревущую трем
моторамисферу.Вэти моментыон пыталсяспрятать в свойсидор банку с
тушенкой, шпроты, компот, талдычил себе под нос: "Там не дадут там больше не
будет", развязывал тесемочки, слабокопошился, материластонал,боролся с
тошнотой, пока окончательно не вырубился из всей полной ситуации.
Летчик, вышедший на него посмотреть, вернулся в кабину с шуткой:
"Четвертый движок у нас появился, храпит пассажир,что твой"юнкерс".
Экипажу не сказали, кого им предстоит перевезти сКолымы на"материк",но
летчики, конечно,догадывались, чтоважную личность, толиврага, толи
героя, но,скореевсего, все-такигада. Если по внешнему виду судить, то,
конечно, ужфашиста веземна суднародов. Не хотелось бытакоговосне
увидеть; наяву еще ничего, но во сне не надо.
За часдо приземления Никита проснулся от жесточайших болей в желудке.
Казалось,кто-токомкомколючейпроволокирветемувнутренности.Он
попытался встатьи рухнул смешковна дюралевый пол, с воемпокатилсяв
хвостсамолета.Изо рта хлестнули струи желудочногосока, перемешанного с
кровью и непереваренными деликатесами.