За моей спиной открылась дверь, и вышла мама Терри. Красивая женщина с короткими темными волосами, уложенными в перманент. Она присела на ступеньку рядом со мной и спросила:
– Как дела, Сью Эллен?
– Все хорошо, мэм.
Сидела я сбоку от нее и в глаза ей не смотрела – боялась, что она углядит неладное, ведь я строила коварные планы, в том числе и на ее сына.
– Давненько ты у нас не бывала, – продолжала она.
– Да, мэм.
Тут уж мне пришлось обернуться к ней, а то выходило невежливо. Я надела самую лучшую свою врушкину маску и поглядела на маму Терри в упор. С последнего раза, как я ее видела, она сильно изменилась, как будто из нее все силы ушли – все еще красива, но такая хрупкая с виду, кажется – толкни ее, и развалится, словно плохо склеенная ваза. Хотя если с моей мамой сравнить, так мама Терри выглядела крепче скалы.
По словам Терри, соки из его матери сосал отчим, человек хотя и богатый, а только ничем не лучше грязной половой тряпки. Как‑то раз Терри пустился в разъяснения: «Мой отчим разбогател не потому, что так мил и хорош, а потому, что нашел нефть на своей земле, а еще построил кирпичный завод, и почти все у нас в городе работают на этом заводе. Теперь ему и вовсе надобности нет быть милым и обаятельным – достаточно бумажником потрясти».
– А у Терри как дела? – спросила вдруг мама Терри.
– Мэ‑эм?
– Как по‑твоему, у него все в порядке?
– Думаю, что да, мэм.
– Мне кажется, ему не по душе перемены в нашей жизни.
Все равно что сказать: «Не стоило продавать ребенка, чтобы купить поросенка». Но я‑то собиралась устроить Терри перемены покруче, так что не придумала другого ответа, кроме:
– Наверное, мэм.
Наконец чернокожий перестал махать топором, подобрал с поленницы рубашку, вытер лицо и руки, после чего натянул ее на себя. Терри откатил тележку к крыльцу и начал ее разгружать, складывая поленья под навесом.
Чернокожий дровосек подошел к нему, улыбаясь и шаркая ногами. Джинкс говорила, цветные так себя ведут из опасения, как бы к ним не наведался Ку‑клукс‑клан. Никогда не знаешь, говорила она, из‑за чего белые могут счесть тебя зазнайкой, а тому, кто зазнается перед белыми, придется несладко. К тому же всем было известно, что отчим Терри хранит в кладовке белый плащ с капюшоном.
Чернокожий не заговорил с нами, стоял и ухмылялся, точно осел в ожидании морковки. Не по себе становилось оттого, что так ведет себя взрослый, крепкий мужчина.
Мать Терри поднялась, улыбнулась работнику и передала ему что‑то из рук в руки. Он взял монету, не присматриваясь к ней, и пошел прочь. Когда он скрылся из виду, мать Терри поглядела на меня и сказала:
– Мне кажется, за такую работу пятака мало. Столько дров нарубил, да еще в такую жару.
– Да, мэм, – кивнула я.
– Я дала ему четвертак.
– Он это заслужил, – сказала я.
Терри уложил дрова, подошел к нам и присел на ступеньку. Весь разгоряченный, от него прямо пар поднимался и сильно пахло потом.
– Что ж, – заговорила мама Терри, все еще стоя на ступеньке. – Пойду, не стану вам больше мешать. Пообщайтесь. Но и о делах не забывай, Терри. Ты же знаешь, как твой отец сердится, если ты забываешь.
– Он не отец мне, – проворчал Терри.
– На самом деле ты так не думаешь.
– На самом деле как раз и думаю.
– Тебе нужно время, чтобы привыкнуть.
– Пока я привыкну, столько времени пройдет – можно весь мир сотворить заново.
– Не будем сейчас говорить об этом… Рада была тебя видеть, Сью Эллен.
– Благодарю, мэм.
Она ушла в дом.
– Ты обидел ее, – упрекнула я Терри.
– Знаю, – ответил он. – Жаль, конечно. Против нее я ничего не имею, но этот человек, за которого она вышла замуж, и его отпрыски! Самый умный из них с трудом сообразит уйти в дом с дождя – да и то его придется уговаривать.
– Я хочу еще раз взглянуть на карту, – сказала я. – Хочу попытаться найти деньги.
– Точно?
– Точно. Джинкс, может, отправится с нами, а может, и нет. Но я точно уеду.
– Когда?
– Сегодня.
– Боюсь, я вчера слишком погнал лошадей, – сказал Терри.
– Ты раздумал уезжать?
– Нет, я хочу. Но сперва надо найти деньги, потом выкопать Мэй Линн и сжечь ее, а еще надо повозиться на барже, починить, чтобы она легче пошла по течению.
– Ты сумеешь это сделать?
– Я много чего умею. Мой отец – настоящий отец – учил меня всему и научил даже, как разобраться в том, чего я не знаю. Он учил меня учиться, и мама тоже.
– Долго тебе придется учиться?
– Для нашего дела – совсем чуть‑чуть. Но мне нужно время. Сжечь тело – это большая возня, уйдет гораздо больше времени, чем ты думаешь. Нужно развести огромный костер и найти такое место, где бы нас не обнаружили. У меня есть мысль, как это сделать, но пока я не готов ее обсуждать – сначала мне нужно все хорошенько обдумать. Первым делом нужно разобраться с картой, не розыгрыш ли это, и если карта настоящая, так еще убедиться, что деньги на месте.
– И если они там, мы их украдем.
– Ты примирилась с этой идеей? – спросил Терри.
– Если «примирилась» значит, что я не против, то да.
– Примерно это и значит, – сказал Терри.
Терри сбегал в дом и вытащил карту из тайника, надел рубашку, и мы с ним отошли в сторонку от дома – неподалеку было кладбище, туда мы и направились. Вполне укромное место для разговора. Мы устроились на своем обычном месте, на металлической скамье под разросшимся дубом с видом на могилы конфедератов – ряды, множество рядов выбеленных солнцем камней, под которыми упокоились мятежники, расстрелянные, скончавшиеся от ран, от старости или от разочарования.
Мы развернули карту, разложили ее между нами и пригляделись.
– Чего я никак не могу понять, так что это за бугорки? Все остальное вроде бы понятно, и мы с этим разобрались, но бугорки и это название, «Малкольм Казинс», – тут мы застряли.
Я кивнула:
– Нам стоит вернуться обратно и осмотреться повнимательнее, вдруг что‑нибудь в голову придет. Может быть, мы там увидим что‑то, что как раз на бугорки и похоже. На первый взгляд это какие‑то холмики, а холмов там, где мы побывали, нет, но… Там ничего нет, кроме деревьев, да и тех немного…
И тут меня шандарахнуло. Я так и вытаращилась на Терри:
– Да мы же с тобой самые тупые люди, которые когда‑либо ползали по земле.
– Ты о чем? – удивился он.
– Посмотри вон туда. – Я махнула рукой в сторону могил.
Он посмотрел:
– О’кей. Камни, а под ними мертвецы. И что?
– Вот именно. Камни, – повторила я. – А мы‑то себе головы ломали.
– Думаешь, то старое кладбище под соснами?
– Во всяком случае, не то, где мы сидим. Ясное дело. Бугорки на карте – могилы.
– Почти все камни разбиты вандалами, – ввернул‑таки он ученое словцо. – А какие‑то они утащили себе на постройки.