– Я тут как птица с прищемленным хвостом. Не могу взлететь. Отчим прослышал кое‑какие сплетни про меня, про меня и про парня, который был у нас в гостях до того, как они с мамой поженились. Это все неправда, но он поверил и поэтому обижает меня и ругается и маму тоже третирует. Он сосет из нее соки, как из сахарного тростника. А откуда он взял эту хрень про меня? Откуда все прочие это взяли? Я что, по‑твоему, похож на гомика?
Я призадумалась.
– Значит, похож! – воскликнул Терри. – Вон ты как задумалась, не знаешь, что сказать.
– Ну, ты очень смазливый и вежливый такой. И с девчонками особо не водишься.
– А ты не девочка? – удивился он.
– Мы же просто друзья, – напомнила я.
Терри покачал головой:
– Как я выгляжу, не от меня зависит, да и хорошие манеры у многих людей есть.
– Что‑то мне такие не встречались, – фыркнула я.
– И ты только поэтому решила, будто я – гомик?
Я покачала головой:
– Нет, еще из‑за Мэй Линн. Ты не смотрел на нее так, как смотрели все мужчины. Даже когда мы купались голышом, ты почти не обращал на нее внимания.
– Раз ты говоришь, что я не смотрел, значит, сама ты смотрела, – пустился рассуждать Терри. – Выходит, тебе нравятся девочки?
– По секрету тебе скажу – иногда мне казалось, будто я могу влюбиться в нее. Она была такая… как ванильное мороженое. Да нет, шучу. Меня, я так понимаю, тянет к мужчинам, и быть мне всю жизнь разнесчастной.
– Не с каждым мужчиной обязательно быть разнесчастной, – возразил Терри. – Мужчина и женщина могут пожениться и быть хорошими друзьями.
– Мама и Дон вовсе не друзья, – возразила я.
– Потому‑то им плохо вместе, – ответил Терри.
– Тут ты меня поймал, – согласилась я.
– В тот раз, когда мы ныряли голышом, когда Мэй Линн плавала обнаженная, точно русалка, все я прекрасно рассмотрел. Виду не подавал, а сам глядел в оба. Но дело в том, что Мэй Линн пользовалась своим телом, чтобы брать над парнями верх, а я не хотел поддаваться ей. Не хотел, чтобы она знала, как мне нравится то, что я вижу. Не хочу, чтобы кто‑то мной крутил и вертел. Никому не позволю. Ни за что.
Я еще переваривала новую информацию, как вдруг из дома Мэй Линн вышел мужчина, потащился медленно и устало в лунном свете – прямиком к отхожему месту. Одет он был в комбинезон и драную шляпу, шнурки на здоровенных рабочих сапогах не завязаны. Пугало огородное, только что слезшее со своей перекладины.
– Это Клитус, – предупредила я Терри, который его видел впервые.
Мы поднялись, но остались стоять под деревом. В такую светлую ночь Клитус без труда бы нас заметил, погляди он только в нашу сторону, однако он нагнул голову и чесал перед – человек при исполнении.
Он подошел к туалету, дернул за дверь – дверь не поддалась. Джинкс закрылась изнутри на щеколду. Замок был не из тех, что могут устоять перед серьезным напором. Просто чтоб обозначить: место занято.
Папаша Мэй Линн отошел на шаг и уставился на уборную так, будто видел ее впервые. Подумал и спросил:
– Там кто?
– Я просто мимо проходила, – ответила изнутри Джинкс. – Сейчас выйду.
– Черная, что ли? – спросил Клитус. – Разговариваешь вроде как негритоска.
– Нет, я белая, – ответила Джинкс.
– Чтоб никаких черных задниц на моей дырке, – предупредил он.
В ответ – молчание. И вдруг стена уборной прогнулась от удара. Ба‑бах! Еще и еще удар. Доска выломилась со скрежетом и отлетела в сторону, за ней другая.
Доска выломилась со скрежетом и отлетела в сторону, за ней другая. Из уборной выскочила Джинкс, понеслась, точно ею из пушки выстрелили. Она бежала прямой наводкой к тому дереву, где стояли мы с Терри, на ходу подтягивая лямку комбинезона к плечу.
Клитус мчался за ней по пятам, длинные свободные концы шнурков болтались во все стороны.
Порядочнее было бы подождать Джинкс, но мы не стали – Терри подхватил мешок, и мы обратились в бегство, точно вспугнутые кролики, а она пусть догоняет как сможет. Обернувшись через плечо, я увидела, что Джинкс почти поравнялась с нами, а Клитус наступает ей на пятки.
– Эй, да это же моя наволочка! – заорал Клитус.
В ночи и то опознал.
Мы перевалили через гребень холма и ринулись вниз к реке, а дальше – по берегу. Я оглянулась: Клитус не отставал, да еще и палку подобрал по дороге. Тут Джинкс споткнулась и рухнула на берег.
– Попалась! – заорал Клитус.
Я остановилась и обернулась как раз в тот момент, когда он с размаху опустил палку на голову Джинкс, едва она попыталась привстать. Смачно так, крепко ударил – не чтобы ранить или причинить боль, а чтобы прикончить. Джинкс рухнула носом в грязь, пятки ее забились в воздухе, точно две вспугнутые птицы.
Клитус отбросил дубинку, сграбастал Джинкс и подтащил ее к воде. Он сунул ее голову в воду. Джинкс беспомощно махала руками и ногами, захлебываясь.
Клитус покосился в нашу сторону:
– Идите‑ка оба сюда, пока я не утопил негритоску. Если это ваша подруга, лучше вернитесь по‑хорошему.
Я подыскала камешек у реки, размером с пол‑дыни‑канталупы, выкопала его, зажала в кулаке и бегом кинулась обратно к Клитусу. Рядом со мной бежал Терри, в одной руке наволочка с деньгами, в другой – короткая крепкая палка.
Пока мы добежали, Клитус снова окунул Джинкс головой в воду. Он допрашивал ее, орал, хотя наволочка‑то была вовсе не у нее:
– Откуда у тебя моя наволочка? Зачем ты ее стащила? Отдавай, а то пожалеешь!
Я налетела на него и обеими руками опустила камень ему на голову. Угодила ему прямо в лоб – он как раз повернул голову, чтобы глянуть на меня. От удара Клитус завалился на бок, шляпа с него слетела. Но не все прошло так уж удачно. Камень выскользнул у меня из рук, упал и стукнул Джинкс по пояснице. А Клитус уже поднимался, держась одной рукой за окровавленный лоб.
Тут подоспел Терри, размахивая своей дубинкой, словно сумасшедший. Клитус ухватил Терри поперек живота и толкнул его на Джинкс, которая все еще лежала в грязи и пыталась опереться на руки, чтобы приподняться. Покуда ей удалось только вытащить голову из воды.
Терри завалился, наволочка выпала у него из рук и раскрылась, часть купюр разлетелась, точно гусиные перья из надорванного матраса.
Клитус навалился на Терри, занося кулак, и тут он увидел раскиданные во все стороны деньги и сказал:
– Деньги мои.
Джинкс тем временем не только поднялась на ноги, но и с силами собралась, и дубинку подхватила, которая выпала у Терри из рук, и замахнулась хорошенько – ах, что это был за удар! Со свистом рассекая воздух, пронеслась дубинка, звук был такой, какой издает сова, быстро планируя к земле, чтобы впиться когтями в мышь. Удар пришелся точно в затылок, башка Клитуса так и подскочила, чуть от шеи не оторвалась, и он эдак наклонился, подался головой вперед, его затрясло, а дубинка раскрутилась и врезала ему во второй раз. Этот удар оказался еще крепче первого, грохот, должно быть, в Глейдуотере слыхать было. Клитус вроде как тявкнул по‑собачьи и скатился с Терри.
Джинкс наскочила на лежащего и давай его колотить и справа и слева, дубинка стучала чаще, чем дятел клювом. Я подбежала и обеими руками обхватила Джинкс. Прижала ее вместе с дубинкой к себе. Она продолжала вырываться и извиваться, точно свинья, которую тащат на убой.
– Так ты его убьешь, – сказала я.