Проповедник подошел ближе, а я подвинулась и словно невзначай положила руку на подходящий камушек у самой воды – если что‑то пойдет не так, надо быстро схватить камень и со всей силы запустить ему в морду. Но вроде бы враждебных намерений проповедник не обнаруживал. Подошел, улыбаясь, и встал у воды, обхватив рукой подбородок, внимательно оглядывая плот.
– Трудновато им управлять, да? – спросил он.
– Немного есть, – признал Терри.
– «Немного»! Еще как трудно! – подхватила Джинкс. – Нравный, как шетландский пони.
– Шетландцы кусаются, – кивнул проповедник. – Я бы мог об этом порассказать.
– Это плот, а не пони, – напомнил ему Терри.
– Разумеется, – ответил проповедник. – Мы с юной леди беседовали метафорически.
– Ясно тебе, Терри? – подколола Джинкс. – Именно так мы и беседовали.
– Я понял, – сказал Терри. – Но я говорю не метафорически.
Проповедник обогрел своей улыбкой мою маму:
– Они все – ваши? То есть кроме цветной девочки?
– Моя только Сью Эллен, – ответила мама, кивая в мою сторону. – А это ее друзья.
– И ваши тоже? – уточнил он.
– Думаю, что да, – сказала мама. – Да, конечно. Это мои друзья.
– Ну, раз они друзья столь прекрасной леди, то будут и моими друзьями. Я – преподобный Джек Джой. Меня действительно зовут Джой, «Радость», я не выдумал это имя ради религиозных целей, хотя и правда считаю себя мужем радости, мужем веселья, и всегда готов пошуметь во славу Господню.
– Я Хелен Уилсон, – представилась мама, – а это моя дочь Сью Эллен. Цветную девушку зовут Джинкс, а молодого человека – Терри.
– Без фамилий? – обратился он к ним, улыбаясь (он только и делал, что улыбался).
– Сойдет и так, – кивнул Терри.
Я сообразила, что мама, того гляди, выложит, кто мы такие и от кого бежим, – чересчур расположилась к проповеднику.
– Денек выдался жаркий, – рассуждал между тем преподобный. – Не хотите ли заглянуть ко мне домой и выпить чаю? Одна овечка из моей паствы только что доставила мне целую глыбу льда – привезла ее на машине из Марвел‑Крик, половина так и осталась лужицей на полу багажника, пока она ее доставила. А еще она привезла жареного цыпленка. Все это дожидается на леднике, и цыпленок, и лед. Если льда хватит, попробуем сделать мороженое, но заранее обещать не могу.
– Зачем же вы пришли на берег, если у вас столько еды дома? – удивилась Джинкс.
– Я не был голоден и пошел посмотреть, не прибывает ли вода. Собирался порыбачить и хотел знать, насколько высоко поднялась река.
– И насколько? – поинтересовалась я.
– Высоко. Так идемте ко мне, пообедаем. Отличный предлог уйти на время от воды и жары. По правде говоря, не так уж меня тянет рыбачить.
– Мы только что ели, – сказала я.
– Тогда только чай, – предложил он.
– Нам пора в путь, – настаивала я.
– Понимаю, вы соблюдаете осторожность, – продолжал преподобный. – Вы меня не знаете. Но могу вас заверить, за те два года, что я служу в здешних местах, я никого еще не подстрелил и не съел.
– Становится жарко, – заметила мама, приглаживая волосы. – Я бы выпила чашку чаю и что‑нибудь съела – например, мороженое.
Я уставилась на маму во все глаза.
Я уставилась на маму во все глаза. Она кокетничала! Никогда в жизни не видела, чтобы мама кокетничала, но я видела, как это делала Мэй Линн, а она‑то была в этом деле спец, так что я сразу поняла, что к чему. Но видеть, как это делает мама, было так же странно, как поглядеть на себя в зеркало и впервые обнаружить, что на самом деле я – гиппопотам в шляпе дерби.
– Отлично, – сказал преподобный. – Идите за мной.
– Нельзя бросать плот, – уперлась я.
– Еще как можно! – усмехнулся проповедник. – Он надежно привязан. А после того как мы перекусим, возьмем доски и гвозди и попробуем соорудить вам руль. Если вы собираетесь и дальше плыть вниз по течению, со штурвалом управляться будет гораздо проще. Насколько я понимаю, вас отнесло сюда со стремнины, а течение здесь сильное. Освежитесь, выпейте холодненького, съешьте хоть что‑нибудь – и вперед.
Все мы, кроме мамы, пребывали в сомнении, мама же сразу вскочила и уже двинулась в сторону холма. Преподобный Джой‑Радость радостно подхватил ее под руку и повел наверх. Не знаю, что он там ей нашептывал, пока они шли, но ей это нравилось, ее это забавляло – она хихикала.
Как давно уже я не слыхала ее смеха! А уж такого смеха – будто она девчонка, школьница, беззаботно играющая в новую игру!
Когда мама и преподобный Джой немного отошли, я сказала Джинкс и Терри:
– Что‑то мне это не нравится.
– Если он узнает, что мы сбежали, он нас сдаст, – всполошилась Джинкс.
– Не думаю, чтобы наши преследователи успели кого‑то предупредить, – успокоил ее Терри. – Они предпочтут держать эту историю с деньгами в тайне. А вдруг у него есть машина, и твоя мама ему понравилась, возьмет и отвезет нас в Глейдуотер, тогда и плот не понадобится. Пошли скорей, не будем спускать глаз с твоей мамы.
Мы подобрали ценное имущество, в том числе деньги и прах Мэй Линн, и поспешили за преподобным Джоем и мамой вверх по холму.
Дом преподобного Джоя оказался невелик, но крепко сложен из бревен и крыт мелкой дранкой. Он поднимался выше большинства одноэтажных домов. Дранка была покрыта тонким слоем дегтя, чтобы не просочилась вода, а по краям из дранки торчал рубероид. Крыша так и сверкала на солнце. Парадное крыльцо тоже было сколочено на совесть, ступеньки надежные, на площадке – кресло‑качалка.
Перед домом стоял черный автомобиль, весь в пыли, спереди недоставало правого колеса. Ось с этой стороны подпирали деревянные колодки, а вокруг машины проросла трава, как волосы прорастают вокруг родинки. С полдюжины ворон разбили тут свой лагерь и раскрасили машину своим пометом в белую крапинку, точно щенка пойнтера, – на нас эти пташки взирали исподлобья, когда мы проходили мимо. Вряд ли этот автомобиль на деревянных подпорках способен был куда‑либо нас отвезти, даже если бы мы уболтали преподобного.
Перед домом имелся и колодец – ладный, из выдержанного дерева, с крышей наверху, а сбоку – широкая приступка, чтобы встать на нее, взяться за веревку и, раскрутив ворот, опустить на глубину ведро. Высмотрела я и приличных размеров хлев, тоже поблизости. Он был сложен из таких же бревен, как дом, и крыт похожей дранкой. Часть хлева оставалась открытой, там была только крыша да длинная скамья, а другая часть была окружена стеной. Что еще? Отхожее место, крашенное в кроваво‑красный цвет, недавней постройки – поблизости еще валялись лишние доски и тому подобное.
Только сад не вписывался в общую картину. Он был довольно большой, квадратный, на кое‑как обработанных взгорках разрослись уродливые тыквы, бобовые стручки уже пожелтели и увядали. Вид был такой – поджечь бы все это, а потом запахать золу и начать все заново, чтоы не мучиться.
На горе, не очень далеко, стояла церковь.