Я рекомендую
вам сесть на поезд 4:10 вечера из Бостона. Он прибывает в Гринфилд в 7:35, а
в 9:19оттудаидетпоезд, прибывающий в Бреттлборо в 10:01. Это по будним
дням. Дайте мне знать дату приезда, и я встречу вас с машиной на станции.
Прошупрощения за то,что письмо напечатано на машинке, но мой почерк
за последнее время стал, как вы знаете, весьманеровным, и я не в состоянии
писать длинные тексты. Эту новую"Корону"я получилвчера в Бреттлборо-
похоже, что она очень хорошо работает.
Ожидаюответа и надеюсь скоро увидеть вас с записью фонографаи всеми
письмами от меня - а также с фотографиями -
Остаюсь в ожидании встречи
ВашГенриУ.ЭйкелиАльбертуН.Уилмерту,эсквайру,Университет
Мискатоник
Эркхем, штат Массачусетс".
Чувствамоипослепрочтенияиперечитыванияэтогостранногои
непредвиденногописьмабылинастолькосмешаны,чтоэтонеподдается
описанию. Я сказал, что испыталодновременно чувство облегченияи тревогу,
но это лишь грубо передает те оттенки моих подсознательных ощущений, которые
пронизываликакоблегчение, так и тревогу. Начать с того, что это послание
находилосьв полномпротиворечии спредшествовавшейцепочкой посланий-
смена настроения с дикого ужаса на спокойное благодушие и даже воодушевление
была слишкомполной и неожиданной, подобноударумолнии! Я струдоммог
поверить, что один-единственный день мог так сильно изменить психологическое
состояниетого,ктонаписалнедавнеечудовищноеизложениесобытий,
происшедших в среду,какие бы благоприятныеоткрытия этотдень ни принес.
Временами ощущение противоречивости побуждало меня задаваться вопросом, а не
былали вся эта драмафантастических сил, происшедшая вдали от меня, неким
полубредом,созданныммоим собственным воображением? Но тут явспоминал о
записи фонографа и . чувствовал себя еще более озадаченным.
Менеевсегомогяожидатьвоттакогописьма!Анализируясвои
впечатления, я смог выделить в них две совершенно различных фазы. Во-первых,
если предположить психическую нормальность Эйкели в данныймоменти ранее,
то отмеченная перемена в нем представлялась слишкомбыстройи невероятной.
Во-вторых, собственноманераЭйкели,его установка,егоязык изменились
также чересчур кардинально. Вся его личность, казалось, подверглась какой-то
скрытой мутации - мутации настолько глубокой, что было очень сложно сочетать
два его образа,если предполагать, повторяю, что итогдаитеперь он был
вменяемым. Подбор слов, стиль - все было как будто несколько иное. Отличаясь
академическойсензитивностьюкособенностямизложения, ялегкозаметил
отклонения в ритмике ихарактере построения фраз. Разумеется, эмоциональное
потрясение илиоткровение,вызывающиестоль радикальную перемену,должны
бытьпо-настоящемуэкстремальными! Сдругойстороны, во многом этобыло
письмо, весьма характерное для Эйкели.
Та же стараясклонность ссылаться на
вечность ибесконечность - та же типично научная дотошность.Я не мог даже
намгновение - по крайнеймере,больше, чемнамгновение, - поверитьв
возможностьфальшивки или злостной подмены. Развеприглашение - готовность
предоставитьмне возможностьлично убедитьсявистине-недоказывало
подлинности письма?
Я не смогзаснуть субботней ночью, а потомувсе время думал о смутных
моментахичудесах, связанныхс полученнымписьмом.Разум,уставший от
накопившихся страховичудовищныхфактов,скоторымион столкнулсяза
последние четыремесяца, безостановочно работал надэтим потрясающим новым
материалом,сноваи снова проходя циклыколебания и убеждения, уже не раз
пережитые при столкновении спрежними сенсациями. Безумен онили нормален,
подвергсякакой-то метаморфозеилипростоиспытал облегчение, нопохоже
было, чтоЭйкели действительно столкнулся с каким-то невероятным изменением
всейперспективыего опасныхисследований;изменением, которое полностью
устранило чувство опасности - реальной иливоображаемой,- и открыло новые
головокружительныесферыкосмическогоисверхчеловеческогознания.Моя
собственная жажда познать неизведанное ничуть не уступала его стремлениям, и
яощутил,что тожезахваченситуациейразрушениязагадочногобарьера.
Сбросить безумные и ограничивающие нас вовсем путы пространства, времени и
естественных законов, - чтобы обрести связь с потусторонним - приблизиться к
бездонным пучинамбесконечностии еесекретам- ради этого,безусловно,
стоилорискнуть своей жизнью,своей душой и своим здравымрассудком! Да к
томужеЭйкелиуверяет,чтоболеенетникаких препятствий,- онсам
приглашаетменя, в то времякак ранее убедительно отговаривал отпоездки.
При мысли о том, что он может мне сообщить, я просто задрожал от возбуждения
-возникло чувствокакого-то столбнякаотпредвкушения того, чтоя буду
сидетьв одиноком и недавно подвергавшемся осаде сельском доме с человеком,
который общался с посланцами из открытого космоса; сидеть там с этой ужасной
звукозаписьюипачкойписем,вкоторыхЭйкели суммировалсвоиранние
заключения.
Итак, утром в воскресеньея телеграфировал Эйкели, что встречусь с ним
в Бреттлборо в следующую среду -12 сентября, если,конечно,эта дата его
устраивает. Лишь в одном отношении я не последовал его совету -а именно, в
выборе поезда.Честноговоря,мне не хотелосьприезжатьвэтумрачную
местностьВермонта на ночь глядя; а потому я позвонилна станцию и выяснил
другиевозможности. Вставпораньшеи отправившись напоезде8:07 утра в
Бостон, я мог успеть на утреннийдо Гринфилда в 9:25, который прибывал туда
в12:22. Это даваловозможностьприбыть в Бреттлборо в 1:08 пополудни, то
есть время гораздо более подходящее, чем 10:01вечера, чтобывстретиться с
Эйкели и ехать вместе с ним в район заброшенных, таинственных холмов.
Я сообщил о своем маршруте в телеграммеи был рад получитьответуже
этимвечером,чтомойвариантвполнеустраиваеткорреспондента.