А по ее лицу ползают крысы. Вот так. Хорошо. Так ей инадо.
Собачьедерьмосотпечаткомподошвыпосередине.Рулончикпочерневших
пистонов, что какой-то мальчишка долбил камнем. Окурки. Дать бы ей камнем по
голове, большим булыжником. Всем им. Хорошо. Хорошо...
(Христос-спаситель кроткий и нежный)
Да, маме хорошо говорить, ей не приходится из года вгодкаждыйдень
ходить среди волков. Над ней не смеются, не издеваются, не указывают нанее
пальцем... Но разве не говорила она, что грядет день Страшного Суда
(имя сей звезде будет полынь и из дыма выйдет саранча и данабудетей
власть какую имеют земные скорпионы)
и ангел с мечом?
Вот бы этот день настал прямо сейчас, и Христос явился несагнцеми
пастушьим посохом, а с булыжником в каждой руке, чтобы крушить насмешников и
мучителей, чтобы с корнем вырывать и уничтожать визжащееотстрахазло-
ужасный Христос, кровавый и праведный...
И вот бы стать ей Его мечом и Его правой рукой...
Кэрри изо всех сил старалась, чтобыеепринялизасвою.Сотнираз
обманывала по мелочам маму, пытаясь стереть этот зачумленныйкрасныйкруг,
что появился вокруг нее с того самого дня, когда она в первый развырвалась
из властвовавшего над ней мира маленького дома на Карлин-стрит исБиблией
под мышкой явилась в начальную школу. Она все еще помнила тотдень,колкие
взгляды и жуткое, неожиданное молчание, когда онавсталанаколениперед
ленчем в школьном кафетерии - в тот деньначалсясмех,зловещеезвучание
которого не утихало все эти годы.
Красный зачумленный круг был, как кровь, -можностирать,стиратьи
стирать, но след все равно остается. С тех пор Кэрри никогда не молиласьна
коленях в общественных местах, хотя мама об этом и не знала. Но в памяти - у
нее и у них - тот день сохранился. А скольконервовстоилаейпоездкав
летний христианский лагерь! Даже деньги она заработала тогда сама, шитьем на
дому. И все это время мама с мрачным выражением лица твердила, что это грех,
что там сплошные методисты, баптисты и конгрегационалисты, а это опять грех,
грех, грех... Она запретила ей купаться. И хотя Кэрри все равнокупаласьи
даже смеялась, когда ее топили целой компанией (до тех пор пока в легкихне
осталось воздуха - а они снова и сновазаталкивалиеевводу-иона,
испугавшись, неначала кричать), и участвовала в любых лагерных мероприятиях,
над "молельщицей Кэрри" постоянно издевались и подшучивали. Она уехала тогда
за неделю до окончания смены, с красными, запавшими от слез глазами, и мама,
встретив ее на автобусной станции, сурово сказала, что ей следует как зеницу
ока хранить память одавешнихматеринскихнаставлениях-доказательство
того, что мама все знает, что мама всегда права, что единственная надежда на
покой и спасение лежит внутри красного круга.
- Потому что тесны врата, - добавила она строго в таксии,вернувшись
домой, заперла Кэрри в чулане на шесть часов.
Разумеется, мама запрещала ей мыться с другими девушками в душевой,но
Кэрри прятала купальные принадлежности в своем шкафчике и все равномылась,
принимая участие в этом постыдном и неприятном для нее ритуале обнаженности,
в надежде на то, что красный круг хоть немного потускнеет.
(но сегодня-то сегодня)
По другой стороне улицы ехал навелосипедепятилетнийТоммиЭрбтер,
щуплый, вечно сосредоточенный мальчуган. Он давил на педали своего"Швинна"
сяркокраснымибоковымиколесикамиигуделвполголосапростенький
рок-н-ролл, затем вдруг увидел Кэрри, посветлел лицом и высунул язык.
- Эй, стараяпердуньямоясестрицаКэрри!
Кэрри бросила на него полный ненависти взгляд.Велосипедзакачалсяи
неожиданно перевернулся. Оказавшись под велосипедом, Томмизаплакал.Кэрри
улыбнулась и пошла дальше. Вопли Томми казались ей сладкой, звонкой музыкой.
Вот бы уметь делать что-нибудь в таком же духе просто по желанию!
(а ведь она только что это сделала)
Кэрри остановилась как вкопанная засемьдомовдосвоего,устремив
пустой взгляд вникуда.Мальчишкапозадихныкал,потираярасцарапанную
коленку, затем снова сел на велосипед и крикнул что-то Кэрри вслед. Она даже
не отреагировала: и не такое приходилось слышать.
Ведь она подумала тогда, вспоминала Кэрри:
(чтоб ты свалился чтоб тысвалилсясэтогочертовоговелосипедаи
разбил свою гнилую башку)
И что-то в самом деле случилось.
Ее разум... как бы это сказать... на мгновение напрягся, чтоли-не
совсем точно, но близко. Мысли как будто налились твердостью,словномышцы
руки, поднимающей гантель... Тоже не очень точно, но другого сравнения на
"Потому что тесны врата иузокпуть,ведущиевжизнь,инемногие
находят их" (Матф. 7.14).
ум не приходило. Слабая такая рука с жиденькими детскими мускулами...
Раз!
Кэрри впилась яростным взглядом в панорамное окно миссис Йоррати, успев
при этом подумать:
(глупая мерзкая старая стерва окно разбейся)
Ничего. Панорамное окно миссисЙоррати,какидотого,безмятежно
блестело в свежих лучах утреннегосолнца.Животсновасвелоболезненной
судорогой, и Кэрри двинулась дальше.
Но...
Лампочка... И пепельница тоже...
Кэрри оглянулась
(старая стерва просто ненавидит маму)
через плечо. И вроде бы что-то в мозгу напряглось, но едва-едва. Ровное
течение мыслей чуть подернулось рябью, словно булькнул где-то тамподводный
ключ.
Панорамноеокнотожезатрепетало.Нонебольше.