Онибыли много пространнее,чемвся моя
рукопись, ине всегда (как мнекажется) назидательны. В письме, помеченном
Эттенгеймом [15], он просил, чтобы, воспользовавшись его рукописью для своих
целей, я нашел для нее издателя. Мне кажется, что я лучше всего выполню свою
задачу иодновременно его просьбу,если приведуздесь полностью некоторые
части его воспоминаний. Таким образом, читательполучитполный и, какмне
кажется, достоверный отчетовесьма важных событиях, а если кого-нибудь из
издателей заинтересуетповествование кавалера, он знает, куда обратиться за
остальнойи весьма объемистой частью,которую яохотно предоставлюв его
распоряжение. А теперьвместоизложения того, что рассказал нам кавалер за
стаканом вина в обеденной зале Дэррисдира,я приведупервый отрывок из его
рукописи. Не следует только забывать, что он поведал нам не эти голые факты,
а весьма изукрашенную их версию.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СКИТАНИЯ БАЛЛАНТРЭ (Из мемуаров кавалера Бэрка)
Надо ли говорить, что я покинул Рэзвен с гораздо большим удовольствием,
чем прибылвнего; но то лисамя потерялдорогу средипустошей, то ли
спутники мои отбились,только вскоре я оказался совсем один. Это несулило
мне ничего хорошего: яникогда не мог освоиться с этой ужасной страной и ее
полудикимиобитателями, которыетеперь,послебегствапринца,особенно
недружелюбно относились к нам, ирландцам.Я раздумывал над своейгорестной
судьбой,когдаувидел на холме одинокого всадникаи принял его сначала за
призрактого,чьюсмертьподКуллоденомвсяармиясчиталавполне
достоверной.Этобыл владетельБаллантрэ,сын лорда Деррисдира,молодой
человек редких способностей и отваги,равно достойный украшать собою двор и
срыватьлавры наполяхсражений. Встреча наша была весьма радушна, потому
чтоонбыл однимизнемногихшотландцев, которыехорошоотносилиськ
ирландским сторонникам принца, и сейчас, в дни поражения и бегства, мог быть
мнекрайнеполезен.Ноокончательноскрепилонашудружбуодно
обстоятельство,самопо себене менее романтичное, чем легендаокороле
Артуре.
Это было на второй день нашего бегства,после того как мы провели ночь
под дождем в каком-то овраге. Тут случился одинчеловек из Аппина, по имени
Алан Блэк Стюарт (иличто-то вроде этого) [16] --потом я встречалего во
Франции.Онивчем-то не сошлисьсмоим спутникоми обменялисьвесьма
невежливыми словами. Стюарт потребовал, чтобы Баллантрэспешился иобнажил
шпагу.
--Ну,мистерСтюарт,--ответилБаллантрэ,--притеперешних
обстоятельствах я, пожалуй, предпочтусостязатьсяс вамив беге.--И с
этими словами он пришпорил своего коня.
И таков был ребячливый задор Стюарта, что он бежал за нами больше мили,
и я немогудержаться от смеха, когда, обернувшись, увиделего на вершине
холма. Он держался рукой за левый бок, сердце у него чуть было не лопнуло от
быстрого бега.
Он держался рукой за левый бок, сердце у него чуть было не лопнуло от
быстрого бега.
-- Как хотите, -- не удержался я от замечания своемуспутнику, -- но я
быникомунепозволилбежатьза собой стакойблагороднойцелью,не
удовлетворив его желания. Шутка была хороша, но она смахивает на трусость.
Он нахмурился.
-- Хватит с меня итого,--сказал он,--что ясвязался ссамым
ненавистнымдляшотландцевчеловеком;можетесудитьпоэтомуомоей
храбрости.
-- Клянусьчестью,--сказал я, -- будь уменязеркало,ямог бы
показатьвам человека, ещеменее любезного для своих соотечественников.И
есливамтакне нравится мое общество, сделайте одолжение,отвяжитесь от
меня.
-- Полковник Бэрк, --сказал он. --Не будемссориться;и приэтом
помните, что терпение не из моих добродетелей!
-- Ну,я нисколько нетерпеливее вас,--сказал я.-- Ине считаю
нужным скрывать это.
-- Так мы свами далеко не "уедем, -- сказал он, натянув поводья. -- Я
предлагаювотчто:либо сейчас же подеремсяи расстанемся, либо накрепко
договоримся переносить друг от друга все, что бы ни случилось.
-- Как родные братья? -- спросил я.
-- Такой глупости я не говорил, -- ответил он. -- Уменя есть брат, но
дляменяеговсеравночтоинет.Ноужеслидовелосьнамобоим
подвергнуться травле,так поклянемся же клятвой гонимых, что не будет между
намини обиды, ни мести. Я по натуре человекне добрый, и мне докучают все
эти напускные добродетели.
-- И я не лучше вас, -- сказал я. -- И у меня в жилах не парное молоко.
Но как же нам быть? Дружить или биться?
-- Знаете, -- сказал он, -- я думаю, лучше всего решить это жребием.
Такое предложение было слишком рыцарственно, чтобыне прельстить меня,
и,какэто ни покажетсястранным, мы, два знатных дворянинанашихдней,
словнодвоепаладинов [17]древности,доверилиполукроне решить вопрос,
битьсянамнасмертьилистатьдрузьямиипобратимами.Едва лиможно
представить себе обстоятельства более романтичные,иэто одноиз тех моих
воспоминаний, которые свидетельствуют, что былые подвиги, воспетые Гомером и
другими поэтами, живы и посейчас-- по крайней мере в средеблагородныхи
воспитанных людей.Жребий, указал мириться, имы рукопожатием скрепили наш
уговор. Только тогда мой спутник объяснил мне, что побудило егоускакать от
мистера Стюарта, и только тут я оценил этот ход,достойный государственного
человека.
Разнесшийся слух о его смерти, сказал он, был ему надежной защитой; то,
чтомистерСтюартузналего,представляло опасность,и он избрал самый
верный способ, чтобы заставить этого джентльмена молчать.
-- Потому что, --сказал он, -- Алан Блэк слишком тщеславныйчеловек,
чтобы рассказывать о себе такую историю.