Сам
Тийч былспособен на разбой, только накачавшись рому; и одной из труднейших
обязанностей Баллантрэ было не давать нам напиваться до бесчувствия.
Он и с этим справлялся на славу, как человек несравненныхспособностей
иисключительной находчивости. Он не пытался снискать расположение команды,
какэтоделаля, заставляя себяпаясничать, когда на сердце было вот как
неспокойно. Он при всех обстоятельствах сохранял достоинство исерьезность,
держался,какотецсредикапризныхребятилиучительсредиозорных
школьников. Эта задачабыла тем труднее, что по натуре наши головорезы были
закоренелыеворчуны. Как ни слаба была дисциплина, установленная Баллантрэ,
она все жеказаласьтягостной этим распущенным людям. Ичто хуже всего --
теперь,когда онименьшепили, они успевали думать. Как следствиеэтого,
некоторые изнихначинали раскаиваться всвоихужасающихпреступлениях,
особенно один -- добрый католик, с которым мы иногда уединялись для молитвы,
чаще всего в плохуюпогоду,когда ливень или туман скрывалинас от прочей
команды. Я уверен, чтосмертники по дороге на плаху не молились искреннее и
горячеенас. Ноостальные, лишенные и этогоисточника надежды, предавшись
разного рода выкладкам и вычислениям, по целым дням подсчитывали свою долю и
плакались, что онамала.Какя уже говорил, удача намсопутствовала.Но
нельзянеупомянутьпри этом, что ни водном известном мне деле(так уж
ведетсянаэтомсвете!)доходынесоответствуютлюдскимчаяниям.Мы
встречали много кораблей и многие настигали, но на немногих находили деньги,
а товары их обычнобылинам ни к чему,--что намбыло делатьс грузом
плугов илидажетабака?--итягостновспоминать,сколькокомандмы
отправили на дно ради каких-нибудь сухарей или бочонка-другого спирту!
Между тем корабльнаш весьзаросиломи ракушками,и пора было нам
отправлятьсяв место нашей постоянной стоянки, расположенное вустье одной
реки посредиболот.Предполагалось, что таммыразойдемся, чтобы порознь
промотать добычу, и,таккаккаждомухотелосьувеличить свою долю,это
заставлялонас со дняна день откладывать конец плавания. Решил делоодин
ничтожный случай, который стороннемучеловеку мог показатьсяобыденным при
нашем образе жизни. Ноядолжен тутжеобъяснить:тольконаодномиз
абордированных нами судов, -- на первом из двух, гдемы нашли женщин, -- мы
встретилинастоящее сопротивление.Вэтот раз унасбыло двое убитыхи
несколько человек раненых. Если бы не отвага Баллантрэ, атаканаша была бы,
конечно, отбита. Вовсех прочих случаях защита была (если только вообще это
можноназватьЗащитой!)такогорода,что наднейпосмеялись бысамые
никудышные солдаты Европы. Самым опасным во всем нашем деле было карабкаться
наборт судна, и случалось, что эти простофили сами спускали нам канат, так
спешили они изъявитьсвое желание завербоваться к нам вместо того, чтобы по
доске отправиться в море. Эта постоянная безнаказанность очень изнежила нашу
команду, и я теперь понимал, как мог Тийч подчинить ее себе, -- ибо поистине
этот полоумный и был для нас главной опасностью.
Эта постоянная безнаказанность очень изнежила нашу
команду, и я теперь понимал, как мог Тийч подчинить ее себе, -- ибо поистине
этот полоумный и был для нас главной опасностью.
Случай, о котором я упомянул; был вот какой. Сквозь туман мы разглядели
совсем близко от нас маленькийтрехмачтовый корабль, которыйшел почти так
же быстро, --вернее сказать,так жемедленно, каки наш.Мы изготовили
носовуюпушку,чтобыпопытатьсядостатьегосходу.Номоребыло
неспокойное, корабль сильно швыряло, инемудрено, что наши пушкари, выпалив
трижды, таки не попали вцель.Атем временемпреследуемые выпалили из
кормовойпушки, и, видно,наводчики унихбыли опытнее наших, потому что
первое же их ядро ударило по носовой части, разнесло двухнаших пушкарейв
клочья, так что всех насобрызгалокровью, и, пробив палубу, разорвалось в
кубрике, где мы спали. Баллантрэ даже необратил бы на все это внимания, --
действительно,в этойнеприятностинебыло ничего, что могло бы удручить
душу солдата, -- но он быстро улавливал желания команды,и былоясно,что
этот шальной выстрелбыл каплей, переполнившей чашу.Мгновениеспустя все
онизаговорилиободном:корабльотнасуходит,преследоватьего
бессмысленно,наша "Сара" чересчуротяжелела,чтобы нагнатьдажебочку,
продолжатьна ней плаваниеневозможно, и в силувсехэтих мнимых доводов
руль был переложенимылегли курсомна наш потаенныйпорт.Надобыло
видеть,какоевеселье овладело всей командой, как они плясали на палубеи
высчитывали, насколько увеличилась их собственнаядоляпослесмертидвух
пушкарей.
Девять сутокмышли кпорту, такслаби изменчивбыл ветери так
отяжелела наша"Сара". Нарассвете десятого дня, пробираясьсквозь легкий
волнистый туман, мы вошли в устье. Но вскоре туман рассеялся, и, преждечем
онсноваупал,мы увидели совсем близко какой-то фрегат.Его присутствие
тут,рядомснашимубежищем,былодлянастяжелымударом.Начались
оживленныеспорыо том,заметиллион наси еслизаметил, то узнал ли
"Сару".Изпредосторожности мыуничтожалиназахваченныхкораблях всех
пленниковдо одного,чтобынеоставлять свидетелейнаших злодейств;но
скрыть нашу "Сару" было не так легко. В последнее время, когда она отяжелела
и многие из преследуемыхсудов уходили отнас, были основания ожидать, что
описанияеевнешнеговидаширокоизвестны.Ядумал, что,застигнутые
фрегатом,мысейчасже разойдемся вразныестороны.Нотут хитроумный
Баллантрэ приготовил для меняновый сюрприз.Ссамого первого днясвоего
избранияквартирмистромониТийч(иэтобылосамымзамечательным
достижением Баллантрэ) действовали рука об руку.Я часто расспрашивалего,
как этослучилось, и не получал ответа; только раз оннамекнул мне, чтоу
них с Тийчем заключено соглашение, "которое весьма удивило бы команду, узнай
она его суть, удивило бы и его самого, будь оно до конца выполнено".