-- Право,надобыть решительнее, -- сказал он. -- Даттон показал, где
проходиттропа,начто оннамбольшенужен?Выдолжны признать,что
непростительно было бы упустить такой случай.
Я не мог отрицать, что в принципе он прав, однако не мог удержать слез,
которых,по-моему,недолженстыдитьсяи самый храбрый человек.Только
подкрепившись ромом,ясмог двинутьсядальше. Повторяю, чтоя не стыжусь
этого благородного волнения:милосердие украшаетвоина. Всежея не могу
безоговорочнопорицать Баллантрэ: ведь он действительно спас насобоих. Мы
без дальнейших превратностей вышлина тропуи в тот же вечер еще до заката
добрались до конца болота.
Мыбыли чересчур измучены,чтобы долгоискатьместа для ночлега: на
опушкесоснового леса мысвалились на сухой песок, еще нагретый солнцем, и
тотчас же уснули.
Наутро мы проснулись очень рано и в таком дурном расположении духа, что
от разговоров чутьбыло неперешлик драке.Мы былитеперь затерянына
побережьеюжныхпровинций, втысячах миль отфранцузских поселений,нам
предстояло трудное путешествиеинеисчислимые опасности, и как раз в такое
время человек особенно нуждается в друге. А Баллантрэ как будто вовсе утерял
дажевежливостьобхождения.Правда, изумлятьсятутнечему,принимая во
вниманиедолгий срок, проведенный нами среди морских разбойников. Но как бы
то ни было, говорил он со мной оченьрезко, и ни один джентльмен не стерпел
бы подобного обращения. Я высказал ему свое недовольство, но он молча отошел
в сторону,а когдаяпоследовал заним,продолжая усовещиватьего,он
остановил меня движением руки.
-- Фрэнсис, -- сказал он, -- вы помните, в чем мы поклялись друг другу,
ноникакиеклятвы в мире не заставили быменя выслушиватьподобные речи,
если бы не искреннее мое расположение к вам. Вы не должны в нем сомневаться.
В самом деле, Даттона я должен был взять с собой, потому чтоонзнал,как
найти тропу, а Грэди--потому, что Даттон не желал идти без него.Но что
мне за смысл было брать с собой вас? Уже один ваш проклятый ирландский говор
дляменяпостояннаяопасность.Всущности,вам следовалобысидеть в
кандалах, а вы еще вздумали ссориться со мной, как малое дитя из-за игрушки.
Мне никогда еще не приходилось слышать такой напраслины; все это у меня
идо сихпор как-тоневяжется с джентльменскимобликом моего друга.Я
поставил ему на вид его собственный шотландский акцент, не такой резкий, как
приходитсяиногдаслышать,новсежев достаточноймере варварскийи
неприятный для слуха, как я ему напрямик и сказал. Не знаю, чем кончилось бы
дело, если бы не внезапная угроза, которая всполошила нас.
Разговаривая, мынесколькоотошли в сторонуот леса, иместо нашего
ночлега с распакованными тюками и раскиданными монетами осталось междунами
и опушкой, откуда и появилсянежданныйгость.По крайней мересейчасон
стоял там -- рослый парень стопоромна плече-- и,широко разинуврот,
глазел тонанашисокровищау своих ног,то нанас,вразгареспора
схватившихся за оружие.
По крайней мересейчасон
стоял там -- рослый парень стопоромна плече-- и,широко разинуврот,
глазел тонанашисокровищау своих ног,то нанас,вразгареспора
схватившихся за оружие. Но как только мы заметили его, он сейчас же пустился
бежать и скрылся между сосен.
Всеэтонемоглонеобеспокоитьнас:вестьовстречесдвумя
вооруженными моряками,ссорящимисянадгрудойденегнеподалеку оттого
места,где был захвачен пиратскийкорабль, -- такаявестьмоглаподнять
противнас всю округу. Ссора нашане то что прекратилась --мы попросту о
ней забыли. В мгновение ока мы собрали свои тюки и пустились бежать, сколько
хватало духу. Но беда была втом, что мы не знали,куданамспасаться, и
каждый раз возвращались к тем же местам. Правда, Баллантрэ выведал, что мог,
у Даттона,нотруднонаходитьпутьсчужихслов,икудабымыни
поворачивали,вконцеконцовпереднами,пускайподновымуглом,
расстилалась все та же гладь широкого устья.
Мы выбились из сил исовсем былоотчаялись, когда с вершины очередной
дюныувидели, что снова отрезаны от суши еще однимответвлением залива. Но
на этот раз перед нами открылась бухточка, не похожая на прочие; она глубоко
вдавалась в скалы, иберега ее были так круты, что маленькое судно пришлось
накрепко пришвартовать к скале, а сходни перекинуть сборта прямо на берег.
Туткомандаразвела костерисидела уогнязаедой.Корабль повиду
напоминал торговые суда, которые строят на Бермудских островах.
Страстькзолотуивсеобщаяненавистькпиратамбыли,конечно,
достаточнымповодом для того, чтобы всяокруга бросилась за нами в погоню.
Крометого, становилось очевидно, что мы находимсяна каком-то полуострове
со многими пальцеобразными выступами; а перемычка возле запястья, по которой
нам сразуже следовало перебраться на материк, теперь,наверное, ужебыла
под охраной. Всеэтопобудило нас действовать смелее. Мы отлежалисьсреди
кустов на вершине дюны, беспрестанно озираясь, не появилась ли уже погоня, а
немногоотдышавшисьи приведя в порядок платье, спустилисьвниз к костру,
стараясь держаться как можно непринужденнее.
Оказалось, что здесь расположился купец из Олбени в провинции Нью-Йорк,
-- имени его я теперь не могу припомнить. Со своей командой из негров он вел
корабль с ценным грузом домойиз Вест-Индии. Мы были очень изумлены, узнав,
что он укрылся здесь изстраха перед "Сарой". Мыникак не ожидали, что так
широко разнесласьмолваонаших подвигах.Как только купец услышал,что
"Сара" наша захвачена, онсейчас же вскочил, угостилнасромом за хорошую
вестьипослалсвоихнегровподниматьпаруса.Сосвоейстороны,мы
воспользовалисьудобным случаем, чтобызавести дружескую беседу, и в конце
концов спросили,невозьметли оннас на корабльпассажирами. Он искоса
поглядел на нашу запачканнуюдегтем одежду,на пистолеты и ответил всеже
довольно вежливо, что онисам скомандой едва размещается на корабле; ни
просьбынаши, ни денежные посулы,накоторыемыне скупились,не могли
поколебать его упорства.