Но идти
напрямикбылослишком опасно, ипоэтомумы пробиралисьтаким лабиринтом
всяких рек, озер и волоков, чтоу меня голова идет кругом при одной попытке
припомнить их названия. В обычноевремя места эти были совершенно безлюдны,
но теперь вся страна подняласьна ноги, племена вышли на тропувойны, леса
кишели индейскимиразведчиками.Мыснова и снова натыкались наих отряды
там, гдеменьшевсегоэтогоожидали.Особенно мне запомнился один день,
когда на рассвете насокружили пять тли шестьэтих размалеванных дьяволов,
издававших весьма мрачные вопли и потрясавших своими топориками.
Делообошлосьблагополучно,как,впрочем,и все подобныевстречи,
потому что Чью был известен и весьма ценим всеми племенами. В самом деле, он
был отважный и надежный человек, но даже и в его обществевстречи этибыли
далеконе безопасны. Чтобы доказатьтуземцам нашудружбу, нам приходилось
прибегать к запасамрома, потому что, чем бы этони прикрывалось, истинная
торговлясиндейцами -- это походный кабакв лесу. А как только эти герои
получали своюбутылку"скаура"(такониназывалиэтотгорлодер),нам
надлежало грести во всю мочь ради спасения своих скальпов. Чуть охмелев, они
теряли всякое представление о порядочности и думали только об одном: какбы
добытьеще "скаура". Имлегко могло взбрести на ум поохотиться за нами, и,
настигни они нас, эти строки никогда не были бы написаны.
Мы достиглисамогоопасного участкапути, где нам угрожала опасность
как отфранцузов, так и отангличан, -- и тут с намиприключилась ужасная
беда. Чьювнезапнозаболел -- у него появились признаки отравления,--и
спустя несколько часовон лежалмертвый на днечелнока. Мы лишились в нем
одновременнопроводника,переводчика,лодочникаи поручителя-- все эти
качестваонобъединял в своем лице -- ивнезапнооказались в отчаянном и
непоправимомположении.Правда, Чью, которыйгордилсясвоими познаниями,
часточиталнамнастоящиелекциипо географии,иБаллантрэ,какмне
казалось,слушал оченьвнимательно. Яже всегдасчитал подобные сведения
невыносимо скучными.Мне достаточнобыло знать, что мы находимся наземле
адирондакских индейцев и недалекоот цели нашегопутешествия, еслитолько
намудастсянайтикнейпуть,--доостальногомненебылодела.
Правильность моего отношения вскоре подтвердилась: стало ясно, что, несмотря
на все свои старания, Баллантрэ знает немногим больше меня. Он знал, что нам
надо подняться вверх по одной реке, затем после волока спуститьсяпо другой
и снова поднятьсяпо третьей. Но вспомните, сколько потоков и ректечет со
всех сторонвгористой местности.Нукакбылоджентльмену, никогдане
бывавшему вэтихместах,отличить однуреку отдругой!И этобылоне
единственное затруднение мы не умели управлятьсясчелноком, перетаскивать
его волоком было сверхнаших сил, такчто,случалось,мы сидели в полном
отчаяниипополучасу,непроизносяни слова.
Появлениехотябы одного
индейца теперь,когдамы не могли объяснитьсяс ним, привело бы, повсей
вероятности, к нашейгибели. Таким образом, у Баллантрэ были оправдания для
его мрачногонастроения.Однако его привычкавинитьво всем другихбыла
менееизвинительна, язык его ивовсеневыносим.Всамомделе, на борту
пиратского судна он усвоил манеру обращения,нетерпимую среди джентльменов,
атеперь это еще усугублялось постояннойраздражительностью, доходившей до
исступления.
На третий день наших скитаний, перетаскивая челнок по скалам очередного
волока,мы уронилиего и проломили днище. Мынаходилисьна перемычке меж
двухбольших озер,тропа с обеих сторон упиралась в водныепреграды, а по
бокамбыл сплошной лес,обойти жеозера поберегумешали болота.Таким
образом,мывынужденыбыли нетолькообходитьсябезчелнока и бросить
большую часть провианта, но и пуститься наугад в непроходимые дебри, покинув
единственную нашу путеводную нить -- русло реки.
Мы засунули за пояс пистолеты, вскинули на плечи по топору, взвалили на
спинунашисокровищаисколько можнопровизии и, бросив все прочее наше
имущество и снаряжение, вплотьдошпаг, которые только мешалибыв лесу,
пустились в дальнейшийпуть. Перед тем, что мыперенесли, бледнеют подвиги
Геракла,так прекрасно описанные Гомером.Местами мы пробиралисьсплошной
чащей, прогрызая себе дорогу, как мыши в сыре -- местами мы увязали в топях,
заваленныхгниющимистволами.Прыгнувнабольшойповаленныйствол,я
провалилсявтруху;выбираясь, я оперсянакрепкий с виду пень, но и он
рассыпался приодном прикосновении.Спотыкаясь, падая, увязая по коленов
тине,прорубаясебепуть, с трудомуберегаяглаза отсучьев и колючек,
которые раздирали в клочьяпоследниеостатки одежды, мы брели весь деньи
прошлиедвадве мили.И, что хуже всего, почтине встречая прогалин, где
можнобыло быосмотреться,поглощенные преодолением преград, мы немогли
отдать себе отчет, куда же мы идем.
Незадолгодозаката, остановившись наполяне у ручья, окруженнойсо
всех сторон крутыми скалами, Баллантрэ скинул на землю свой тюк.
-- Дальше я не пойду, -- сказалон ивелел мне развести костер, кляня
меня при этом в выражениях, не поддающихся передаче.
Я сказал, что ему порабы забыть, что он был пиратом, и вспомнить, что
когда-то он был джентльменом.
-- Вы что, вуме?-- закричал он. -- Не бесите меня! --И,потрясая
кулаком, продолжал: --Подумать только,что мне придется подохнутьв этой
проклятой дыре! Да лучше бы умереть на плахе, как дворянину!
После этой актерской тирадыонсел,кусая себя ногти и уставившись в
землю.
Мнеонвнушал ужас,потому чтоя полагал,что солдатуи дворянину
надлежитвстречать смертьсбольшим мужеством ихристианскимсмирением.
Поэтомуя ничегоне ответилему, а вечер был такой пронизывающе холодный,
что я и сам рад был разжечьогонь,хотя, видит бог, поступок этот на таком
открытомместе,встране,кишевшейдикарями,былпоистинебезумием.