Поэтомуя ничегоне ответилему, а вечер был такой пронизывающе холодный,
что я и сам рад был разжечьогонь,хотя, видит бог, поступок этот на таком
открытомместе,встране,кишевшейдикарями,былпоистинебезумием.
Баллантрэ, казалось, меня незамечал. Наконец, когда я принялся подсушивать
на огне горсть кукурузных зерен, он посмотрел на меня.
-- Есть у вас брат? -- спросил он.
-- По милости божьей, не один, а целых пять, -- ответил я.
-- Ау меня один, -- сказал он каким-тостранным тоном. -- И брат мне
за все это заплатит, -- прибавил он.
Я спросил, какое отношение имеет его брат к нашим несчастьям.
-- А такое, -- закричал Баллантрэ, -- что он сидит на моем месте, носит
моеимя,волочится замоейневестой,а я пропадаю тутодин с полоумным
ирландцем! О, и какой же я был дурак!
Эта вспышка была так необычна для моего спутника, что даже погасила мое
справедливоенегодование.Правда, втакихобстоятельствах не приходилось
обращатьвниманиянаегослова, какбыони нибыли обидны. Но вот что
поразительно. До той минуты он только раз упомянул мне о леди, с которой был
обручен. Случилось это, когдамыдостиглиокрестностей НьюЙорка,гдеон
сказал мне, что, если бы существовала на свете справедливость,он ступил бы
сейчас насобственную землю, потому что у мисс Грэмбылив этой провинции
обширные владения. Естественно,что тогда это пришло ему вголову;ново
второйраз, и это следует особо отметить, он вспомнил еев ноябре 47 года,
чутьли невтот самый день, когда брат его шелпод венец с мисс Грэм. Я
вовсе не суеверен, но рука провидения проявилась в этом особенно явно [24].
Следующий день и еще один прошли без изменений. Несколько раз Баллантрэ
выбирал направление, бросая монету, и однажды, когда ясталукорять его за
такоеребячество,онответилмнезамечанием,котороезапомнилосьмне
навсегда: "Я не знаю лучшего способа выразить свое презрение к человеческому
разуму".
Помнится,на третий день мы натолкнулись натруп белого; онлежалв
луже крови, оскальпированный, и был страшноизуродован; над ним с карканьем
икрикомкружились птицы. Не могу передать,какое удручающеевпечатление
произвелонанасэто страшноезрелище;онолишило меня последних сил и
всякой надежды на спасение. В тот же день мы пробирались по участку горелого
леса, как вдруг Баллантрэ, который шел впереди, нырнул заповаленный ствол.
Япоследовал его примеру, и из нашегоубежища мы незаметно следили за тем,
как, пересекая наш путь, проходил большой отряд краснокожих. Числом ихбыло
-- что солдат в поредевшем батальоне.Обнаженные до пояса, намазанные салом
и сажей ираскрашенные,посвоимварварскимобычаям, белыми икрасными
узорами, они, растянувшись цепочкой, как стадогусей, быстро скользили мимо
нас иисчезалив лесу. Все это заняло несколько минут, но заэто время мы
пережили столько, что хватило бы на всю жизнь.
Чьи они союзники -- французов или англичан? Зачем они охотятся --за
скальпамиили за пленными; следует ли нам рискнуть и объявиться или дать им
пройти исамимпродолжатьнашебезнадежноепутешествие,-- эти вопросы
нелегко былобы разрешить самому Аристотелю.
Все это заняло несколько минут, но заэто время мы
пережили столько, что хватило бы на всю жизнь.
Чьи они союзники -- французов или англичан? Зачем они охотятся --за
скальпамиили за пленными; следует ли нам рискнуть и объявиться или дать им
пройти исамимпродолжатьнашебезнадежноепутешествие,-- эти вопросы
нелегко былобы разрешить самому Аристотелю. КогдаБаллантрэобернулся ко
мне,лицо у негобыло всевморщинах,кожаобтягивала челюсти,каку
человека, близкогок голоднойсмерти. Он не говорил ни слова, но все в нем
выражало один вопрос.
--Онимогутбытьнастороне англичан, -- прошептал я, -- а тогда,
подумайте, ведь лучшее, что нас может ожидать, -- это начать все сначала.
--Знаю,знаю, -- сказалон.--Новконце концовнужножена
что-нибудь решиться! -- Внезапно он вытащил из кармана монету,потряс еев
ладонях, взглянул и повалился лицом в землю...
ДобавлениемистераМаккеллара.Здесья прерываюрассказкавалера,
потомучто втот же деньоба спутникапоссорилисьиразошлись. То, как
изображает эту ссору кавалер, кажется мне (скажупо совести)совершенно не
соответствующим характеру обоих.С этих пор онискитались порознь,вынося
невероятные мучения,покасначала одного, а потом идругого неподобрали
охотники с форта св. Фредерика. Следует отметитьтолько два обстоятельства.
Во-первых (иэтоважнеевсего для дальнейшего), чтоБаллантрэвовремя
скитанийзакопал свою часть сокровищ в месте, так и оставшемся неизвестным,
но отмеченном имсобственной кровью на подкладке его шляпы.И второе, что,
попавбез грошавфорт,онбыл по-братски встреченкавалером,который
оплатил его переезд во Францию.
Простодушие кавалера заставляет его в этом месте неумеренно прославлять
Баллантрэ, хотядлявсякогоразумного человекаясно,что похвалыздесь
заслуживает только сам кавалер. Я с тем большимудовлетворением отмечаю эту
поистинеблагородную чертухарактерамоего уважаемого корреспондента, что
опасаюсь,как быегонеобиделинекоторыемоипредыдущие суждения.Я
воздержалсяотоценкимногихегонеподобающихи(намойвзгляд)
безнравственных высказываний,так какзнаю,что оноченьчувствителен и
обидчив. Но все-таки его толкование ссоры поистине превосходит все вероятия.
ЯличнозналБаллантрэ,инельзяпредставитьсебечеловека,менее
подверженного чувству страха. Меня очень огорчаетэта оплошность в рассказе
кавалера, тем более что в целом его повествование (если не считать некоторых
прикрас) кажется мне вполне правдивым.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ИСПЫТАНИЯ, ПЕРЕНЕСЕННЫЕ МИСТЕРОМ ГЕНРИ
Выможетесамидогадаться,накакихизсвоихприключенийпо
преимуществу останавливался полковник. В самомделе, если бы мы услышали от
неговсе, дело, вероятно, приняло бы совсем другойоборот, но опиратском
суднеонупомянуллишьвскользь.