В самомделе, если бы мы услышали от
неговсе, дело, вероятно, приняло бы совсем другойоборот, но опиратском
суднеонупомянуллишьвскользь.Да ито,что соизволилнамоткрыть
полковник,ятакинедослушалдоконца,потомучтомистерГенри,
погрузившийся вмрачную задумчивость, скоровстали (напомнив полковнику,
что его ожидают неотложные дела) велел мне следовать за собой в контору.
Там онне стал больше скрывать свою озабоченность, с искаженнымлицом
он расхаживал взад и вперед по комнате, потирая рукой лоб.
--Вы мне нужны,Маккеллар, -- начал оннаконец,нотут же прервал
себя, заявив, что намнадо выпить, и приказал податьбутылку лучшего вина.
Это было совсем не в его обычае,и меня ещеболее изумило, когда он залпом
выпил несколько стаканов один за другим. Вино его подкрепило.
-- Вас едва ли удивит. Маккеллар, -- сказалон, -- еслия сообщу вам,
чтобрат мой,оспасениикоторогомывсес радостью услышали,сильно
нуждается в деньгах.
Ясказал,чтоне сомневаюсьв этом, ночтосейчас этонам весьма
некстати, потому что ресурсы у нас невелики.
--Этоя знаю, -- возразил он.--Новедьестьденьгина уплату
закладной.
Я напомнил ему, что принадлежат они миссис Генри.
-- Я отвечаю за имущество своей жены, -- резко сказал он.
-- Да, -- возразил я. -- Но как же быть с закладной?
-- Вот втом-то идело, -- сказал он.-- Об этом я ихотелсвами
посоветоваться.
Я указал ему, как несвоевременно было бы сейчас тратить эти суммы не по
прямомуих назначению,как этосвело бы нанетплоды нашеймноголетней
бережливости и сновазавело бы наше хозяйство в тупик. Я даже позволил себе
споритьсним,и, когда он ответил намои доводы отрицательнымжестом и
упрямой горькой усмешкой, я дошел до того, что совсем забыл свое положение.
-- Это -- сущеебезумие! -- закричал я. --И я, со своей стороны,не
намерен участвовать в нем!
--Вы говорите так, как будто я делаю это ради своего удовольствия, --
сказалон. -- У меня ребенок, ялюблюпорядок вделах, и сказать вампо
правде,Маккеллар,яуженачиналгордитьсядостигнутымиуспехамив
хозяйстве. -- Он с минуту помолчал, о чем-то мрачно раздумывая. -- Но что же
мне делать? -- про --должал он. -- Здесь ничего не принадлежитмне, ровно
ничего. Сегодняшние вести разбили всю мою жизнь. У меня осталось только имя,
все остальное призрак, только призрак. Прав у меня нет никаких.
-- Ну, положим, они совершенно достаточны для суда, -- сказал я.
Он яростно поглядел на меня и, казалось, едва удержал то, что хотел мне
сказать.Я раскаивался всвоих словах, потому чтовидел,что,хотя он и
говорил о поместье,думалон о жене. Вдруг онвыхватил из кармана письмо,
скомканное и измятое, порывисто расправил его настоле идрожащимголосом
прочитал мне следующие слова:
-- "Дорогой мой Иаков", -- вот как оно начинается! -- воскликнул он.
--
"Дорогой мой Иаков! Помнишь, я однажды назвал тебя так, и ты теперь оправдал
это имя и вышвырнулменяза дверь". Подумайте,Маккеллар: слышатьэто от
родного, единственного брата! Скажу как перед богом, я искренне любил его; я
всегда былверен ему, и воткак он обомне пишет!Но яне стерплю этого
поклепа, --говорил мистер Генри,расхаживая взад и вперед. -- Чемя хуже
его?Свидетельбог,я лучше его! Яне могусейчасжевыслатьемуту
чудовищную сумму, которую он требует. Он знает, что для нашего состояния это
непосильно,нояемуотдамвсе, чтоимею, и даже больше,чем он может
ожидать. Я слишком долго терпел все это. Смотрите, чтоон дальше пишет:"Я
знаю, что ты скаредный пес". Скаредный пес! Скаредный!Неужелиэто правда,
Маккеллар? Неужели и вы так думаете? --Мнепоказалось,что мистерГенри
собираетсяменя ударить. --О,вы все так обо мне думаете! Ну, так вот вы
всеувидите,ион увидит, иправедныйбог увидит. Даже если бы пришлось
разорить поместье и пойти по миру, янасыщу этого кровопийцу! Пусть требует
все, все,онвсеполучит!Всездесь принадлежитемупо праву! Ох!--
закричалмистерГенри. --Я предвидел все это и ещехудшее,когда он не
позволил мне уехать! -- Он налил себе ещестакан вина и поднес его к губам,
но я осмелился удержатьего руку.Онприостановился. --Вы правы. --Он
швырнул стакан в камин. -- Давайте лучше считать деньги.
Янерешилсяпротивиться емудольше: меняоченьрасстроилотакое
смятение в человеке, обычно такхорошо владевшем собою. Мы уселись за стол,
пересчитали наличные деньги и упаковали их в свертки, чтобы полковнику Бэрку
легче былозахватитьих ссобой. Покончивсэтимделом,мистерГенри
вернулся в залу,гдеони с милордом просиделивсюночь,разговаривая со
своим гостем.
Перед самым рассветом меня вызвали проводить полковника. Ему не по душе
пришелсябыменеезначительный провожатый, но онне могпретендовать на
более достойного, потому что мистеру Генри неприличествовало иметьдело с
контрабандистами. Утро было очень холодное и ветреное, и, спускаясь к берегу
через кустарник, полковник кутался в свой плащ.
-- Сэр, --сказал я.-- Ваш друг нуждается в очень значительной сумме
денег. Надо полагать, что у него большие расходы?
--Надополагать,что так, -- сказалон,как мне показалось, очень
сухо, но, возможно, это было вызвано тем, что он прикрывал рот плащом.
--Ялишьслуга этой семьи, -- сказал я. --Со мной вы можетебыть
откровенны. Я думаю, что он, вероятно, не принесет нам добра.
--Почтеннейший,--сказалполковник. -- Баллантрэ--джентльмен,
наделенныйисключительнымиприродными достоинствами, ия им восхищаюсьи
почитаю самуюземлю, покоторой он ступает. -- Азатем онзапнулся,как
человек, не знающий, что сказать.
-- Все это так, -- сказал я, -- но нам-то от этого будет мало доброго.