Помнится,
я разбранилслужанку зато, что она распевала, когда я был погружен в свои
размышления.Моясуровостьвосстановилапротив меня всехвертихвосток в
доме,что меня мало трогало,новесьма забавляломистера Генри,который
потешался над тем, что мы товарищи по несчастью.
Странноедело(ведь моя мать былатем,чтоназывают солью земли, а
тетка моя Диксон, платившая за моеобучение в университете, -- достойнейшая
женщина), но я никогдане питалсклонностикособам женского пола, даи
понималих, должно быть, плохо. А будучи далеко неразвязным мужчиной, я к
тому же и сторонился их общества. У меня тем менее оснований раскаиватьсяв
этом, что янеоднократно замечал, ккаким гибельным последствиям приводила
неосмотрительностьдругих людей. Всеэто я счел нужным изложитьдля того,
чтобы не казаться несправедливым по отношению к одной миссис Генри. И, кроме
того, замечание это само собой пришло мне в голову при перечитывании письма,
которое было следующим звеном этого запутанногодела и,к моему искреннему
удивлению,было доставлено мне частным образом через неделюили двепосле
отбытия последнего гонца.
Письмо полковника Бэрка (позднее кавалера) мистеру Макксллару:
Труа в Шампани 12 июля 1756 года.
Дорогой сэр, вы, без сомнения, будете изумлены, по лучив этописьмо от
человека, стольмало вамизвестного. Но в тот день, когда яимелсчастье
повстречать вас в Дэррисдире, я отметилв вас, несмотряна вашу молодость,
надежную твердость характера -- качество, которым я восхищаюсь почти так же,
как природной одаренностью ирыцарским духомсмелогосолдата. К тому же я
принял живейшее участие всудьбе благородной семьи, которой вы имеете честь
служитьс такой преданностью,или, вернее, быть еескромным, но уважаемым
другом,разговор скоторымв утро моегоотъездадоставилмне искреннее
удовольствиеипроизвел на меня глубокое впечатление. На днях, отлучившись
на побывку вПариж из этого достославногогорода, гдея несугарнизонную
службу, я осведомился овашемимени(которое, сознаюсь, позабыл)у моего
другаБ,и,пользуясь благоприятнойоказией, пишувам,чтобысообщить
новости.
Когдамыпоследний раз беседовали с вамио моемдруге,он,как я,
кажется,говорилвам, пользовался весьмащедрым пособием изШотландского
фонда.Вскоре он получилроту, а затем не замедлил стать полковником.Мой
дорогойсэр, нестануобъяснятьвам обстоятельствэтогодела, ни того,
почему я сам, бывшийправой рукой принца, был отосланв провинцию гнитьв
этой дыре. Как ни привычен я кодвору, но не могу не признать, что не место
тампростому солдату, исам яникогда ненадеялсявозвыситьсяподобным
путем,еслибы дажесделалэтупопытку.Но нашдругобладаетособой
способностью преуспевать, пользуясь покровительством женщин,иесли правда
то,что яслышал, на этот раз у него была весьмавысокая покровительница.
Именноэтоиобернулось против него,потомучто,когда я имел честьв
последний раз пожимать его руку, он только что был выпущен из Бастилии, куда
был заточен по секретному приказу; и сейчас, хотя и освобожденный, лишился и
своего полка ипенсии.
Именноэтоиобернулось против него,потомучто,когда я имел честьв
последний раз пожимать его руку, он только что был выпущен из Бастилии, куда
был заточен по секретному приказу; и сейчас, хотя и освобожденный, лишился и
своего полка ипенсии. Мой дорогой сэр, верность честного ирландца вконце
концов восторжествует надвсеми уловкамии хитростями,вчемджентльмен
вашего образа мыслей, вероятно, со мной согласится.
Таквот, сэр Баллантрэ -- человек, талантами которого я восторгаюсь, и
к томуже он мойдруг, и я считаю нелишнимсообщить вамопостигших его
превратностях судьбы, так как, на мой взгляд, онсейчас вполном отчаянии.
Когдаяего видел, онговорил опоездке в Индию(кудаисам я надеюсь
сопровождать своего знаменитого соотечественника мистера Лалли [27]); но для
этого, насколькояпонимаю, он нуждается в сумме, намногопревышающей ту,
котораянаходитсяв егораспоряжении. Вы,должнобыть, слышаливоенную
поговорку:полезномоститьзолотомпутьотступающемуврагу?Таквот,
уверенный в том, что выпоймете смысл этого напоминания, остаюсьс должным
почтениемк лорду Дэррисдиру,его сыну и прелестнейшеймиссис Дьюри,мой
дорогой сэр, ваш покорный слуга Фрэнсис Бэрк.
Письмо это я тотчас отнесмистеруГенри; и я думаю, что обоими нами в
эту минуту владела одна мысль:чтописьмо запоздало нанеделю. Я поспешил
послать полковнику Бэрку ответ, в котором просил его уведомить Баллантрэ при
первойжевозможности,чтоследующийегогонецбудетснабженвсем
необходимым. Но, как я ни спешил, я не мог предотвратить неизбежное; лук был
натянут,стрелаужевылетела.Впорубылоусомнитьсявспособности
провидения(иегожелании)остановитьходсобытий;истранносейчас
вспоминать, как усердно, как долго и слепо подготовляли все мы надвигавшуюся
катастрофу.
С этого дня я держал у себя в комнате подзорную трубу и стал при случае
расспрашивать арендаторов, и так как контрабанда в нашей округе велась почти
что в открытую, вскоре я уже знал все их сигналы и мог с точностью до одного
часа определить возможное появление очередного гонца. Повторяю, расспрашивал
яарендаторовпотому, что сами контрабандистыбыли отчаянныеголоворезы,
всегдавооруженные,и яс большой неохотой вступалсними вкакие-либо
сношения. Более того (и это впоследствии повредилоделу), я вызывалособую
неприязнь коеукого изэтих разбойников.Они нетолько окрестилименя
недостойной кличкой, но, поймав как-то ночью в глухом закоулке и будучи (как
самисказали бы)навеселе,они потехи радизаставили меняплясать.Они
тыкали мне в ногитесаками,распевая при этом на все лады: "Квакер, квакер
[28], попляши".Хотя они и не причинили мнетелесных повреждений, я был до
тогопотрясен,что на несколько днейслег в постельот этогопоношения,
настолько позорного для Шотландии, что оно не нуждается в комментариях.
К вечеруседьмого ноября того жезлосчастногогода,прогуливаясь по
берегу,язаметилдымокмаячногокостранаМэкклроссе.