И,
в-четвертых, опасность,которой, какполагали, подвергался Баллантрэ(как
полагали,говорю я, и вы скоро узнаете, почему), заставлялаих считать тем
болееневеликодушной всякуюкритикуегопоступкови, поддерживая вних
постоянную нежную заботу о его жизни, делала слепыми к его порокам.
Именно тогдаядо концапонял всезначение хороших манеригорько
оплакивалсобственную неотесанность. МистерГенри был истыйджентльмен; в
минуты подъема и когда этого требовали обстоятельства, он мог держать себя с
достоинствоми воодушевлением, нов каждодневном обиходе (напрасно было бы
отрицать это)он пренебрегалсветскимиприличиями.Баллантрэ(сдругой
стороны)не делалниодногонеобдуманного движения.И вот каждыйшаг и
каждыйжестобоихкакбы подтверждали мнениеобутонченностиодного и
грубости другого. И более того: чем крепчемистер Генри запутывался в сетях
брата,темсвязаннее становилосьего поведение,и чембольшеБаллантрэ
наслаждался злобной забавой, тем обаятельней,тем радушней он выглядел! Так
замысел его укреплялся самым ходом своего развития.
Человек этот с большим искусством использовал тот риск, которому (как я
уже говорил)он якобы подвергался. Он говорил онемтем, кто его любил, с
веселой небрежностью,которая делалаположение его еще трогательней.А по
отношению к мистеру Генри он применял то же как оружие жестоких оскорблений.
Помню, как однажды, когдамы втроем были однив зале, он указал пальцем на
простое стекло в цветном витраже.
--Его вышибла твоясчастливая гинея, Иаков, --сказал он.Икогда
мистер Генри толькоугрюмовзглянул нанего в ответ, прибавил:-- О,не
гляди на меня стакойбессильной злобой, милаямушка! Ты можешьвлюбой
момент избавиться отсвоегопаука. Доколе, о господи? Когда женаконец ты
скатишьсядо предательства, мой совестливый братец? Уже это одно удерживает
меня в нашей дыре. Я всегда любил эксперименты.
Итаккакмистер Генри,нахмурившись ивесьпобледнев,продолжал
глядеть на него, Баллантрэ в Конце концов захохотал и хлопнулего по плечу,
обозвав цепнымпсом. Мой патронотскочил сжестом,который мне показался
угрожающим,и,по-видимому, Баллантрэ былтого же мнения,потомучто он
как-то смутился, ия ужне помню,чтобы онеще когда-либоприкасалсяк
мистеру Генри.
Но хотя грозившая ему опасностьне сходила у него с уст, поведение его
казалосьмнедостранностинеосторожным,ияначалдумать,что
правительство,назначившее награду за его голову,крепкоуснуло. Не стану
отрицать, что не раз меня подмывало донести на него, но два соображения меня
удерживали: первое, что, если он окончит свою жизнь, как подобаетдворянину
-- напочетномэшафоте,онв памятиотца и жены моего патронанавсегда
останется вореоле мученика;и второе, чтоесли яхотя бы стороноюбуду
замешан в этом деле, то не избежать подозрений и мистеру Генри.
Атемвременемнаш враг появлялсявсюдуснепостижимойдляменя
беззаботностью. То, что он возвратился домой,было известно по всей округе,
и тем неменее егониктонебеспокоил.Из столь многочисленныхи столь
разныхсвидетелейеговозвращения ненаходилосьниодного,достаточно
верногопрестолуилихотябыдостаточно алчного, как твердил яв своей
бессильной злобе; и Баллантрэ свободно разъезжал повсюду, встречаемый в силу
давнишней нелюбвик мистеру Генри гораздо радушнее своего брата и пользуясь
гораздобольшейбезопасностью,чемдажея,вечнодрожавшийперед
контрабандистами.
Не то чтобы и у него не было своих забот; о них я теперь и поведу речь,
так как этоимело свои серьезныепоследствия.Надеюсь,читатель не забыл
Джесси Браун.Она якшалась сконтрабандистами, среди ееприятелей был сам
капитан Крэйл, и она одна из первых узнала о пребывании в Дэррисдире мистера
Балли. По-моему, она давно уже была совершенно безразлична к Баллантрэ, но у
нее вошло впривычку постоянно связывать свои горести с его именем. На этом
было основано все ее ломанье, и вот теперь, когда онвернулся, она сочла за
долг околачиваться по соседству с Дэррисдиром. Не успевал Баллантрэвыехать
заворота,какона ужтуткактут:в растерзанномвиде,чащевсего
нетрезвая,онаисступленноприветствоваласвоего"милогодружка",
выкрикивалачувствительныестишки и,какмнепередавали,даже пыталась
поплакатьнаего груди.Признаюсь,что я умыл рукии даже был радэтим
домогательствам,но Баллантрэ,который другихподвергал таким испытаниям,
сам менее кого-либо былспособен их выносить.И вокруг замка разыгрывались
престранные сцены. Говорили, что он прибегал к трости, а Джесси обращалась к
своемуизлюбленному оружию --камням.Вполне достоверно, что он предложил
капитану Крэйлу избавить его от этой женщины -- предложение, которое капитан
Крэйл отвергс несвойственнойемугорячностью. И вконцеконцовпобеда
осталась заДжесси.Собраны были деньги, состоялось свидание,при котором
мой гордыйджентльмен вынужден был подвергнуться лобызаниям иоплакиванию,
после чего женщина этаоткрыла собственный кабак где-то близСолуэя (точно
непомню,где)и,потемсведениям,которыеоднажды дошлидоменя,
обзавелась самой низкопробной клиентурой.
Ноэтозначитзабегатьмноговперед. А тогда,когда Джесси только
начала преследовать Баллантрэ, он однажды явилсявконтору и сказалтоном
гораздо более вежливым, чем обычно:
-- Маккеллар, однаполоумнаядевка не даетмнепроходу. Самомумне
ввязываться в этодело неудобно, поэтомуя обращаюсь квам. Будьте добры,
займитесь этим: слуги должны получить строгое приказание гнать ее прочь.
-- Сэр, -- сказал я не без внутренней дрожи, -- ваши грязные делишки вы
можете распутывать сами.
Не говоря ни слова, он покинул комнату.