-- Почему вы меня об этом спрашиваете?
-- Мне кажется,милорд, что мистер Балли вовсе неутешение для семьи,
-- сказал стряпчий с улыбкой.
Вдруг лицо милорда исказилось.
--Ану его к черту! -- воскликнул они налил себе вина, но рука его
при этом так дрожала, что половину он пролил. Уже второй раз его спокойное и
разумноеповедение нарушалось подобнымвзрывом враждебности.Это поразило
мистера Карлайля, и он стал украдкой с любопытством наблюдать за милордом; а
для меняэтобылоподтверждением, чтомыпоступали правильно,оберегая
здоровье и разум моего патрона.
За исключением этой вспышки, разговорнашбыл весьма плодотворен.Не
было сомнений, чтомистер Карлайлькое-чторазгласит -- не сразу,а, как
подобает юристу, мало-помалу. И сейчас уже истинноеположение вещей отчасти
прояснилось, а собственное злонравие Баллантрэ неизбежно довершит то, что мы
начали. Перед своимотъездом стряпчий дал нам понять, чтона этот счет уже
произошел известный перелом в общественном мнении.
--Мне,можетбыть,следуетпризнать, милорд, -- сказал он, уже со
шляпой в руках, -- чтораспоряжения вашеймилости касательно мистера Балли
не были для меня полной неожиданностью. Кое-что на этот счет просочилось еще
в пору его последнего приезда в Дэррисдир. Поговаривали о какой-то женщине в
СентБрайде, к которой вы отнеслисьвесьмавеликодушно,амистерБалли с
изряднойдолейжестокости. Шлиразные толки и омайорате. Короче говоря,
пересудов былохоть отбавляй, и кое-какиенаши умники пришли к твердому на
этот счет мнению. Мне, конечно, было бы не к лицуторопиться с выводами, но
теперьподсчеты мистера Маккеллара наконецоткрыли мне глаза. Яне думаю,
мистерМаккеллар, что мысвамихоть в чем-нибудьбудемпотакать этому
господину.
Остатокэтогопамятного дняпрошел благополучно. Мырешилидержать
врага под постояннымнаблюдением, ия, какивсепрочие,взял насебя
обязанность надсмотрщика. Мне казалось,что,замечая нашу настороженность,
он толькоприободрялся, тогда какяневольно призадумывался. Менябольше
всегопугалаизумительная способностьэтогочеловекапроникатьв самую
сердцевинунашихзабот и опасений. Вам, может быть, приходилось (ну,хоть
упав с лошади) испытать насебе руку костоправа, которая искусно перебирает
и ощупываетмускулы, с темчтобыточно определить поврежденное место? Вот
также было с Баллантрэ,чей язык умел так ловко выспрашивать, аглаз так
зорко наблюдать. Казалось, я не сказал ничего, а между тем все выдал. Прежде
чемя успелопомниться,он ужесожалел со мноювместе о том, что милорд
пренебрегает миледи имною, иобего пагубной приверженности ксыну. Я с
ужасом заметил, чток последнему вопросу он возвращалсятрижды. До сих пор
мальчик боязливо сторонился дяди,и явидел, что отецимел неосторожность
внушать ему этот страх, что было плохим началом. Теперь, когда я вглядывался
в этогочеловека,все еще такого красивого,такого хорошегорассказчика,
которомубыло о чемрассказать, я убеждался, что он,как никто,способен
завладеть воображением ребенка.
Джон Польуехалтолько утром, и едва ли он
хранилмолчаниео том, кто был его кумиром. Словом, мистер Александербыл
подобен Дидоне сее распаленным любопытством, тогда как Баллантрэ мог стать
новым Энеем [41]и отравить его душу,повествуя обовсем, что так любезно
юношескомуслуху: о битвах,кораблекрушениях, побегах,о лесахАмерики и
древних городах Индии.Мне былоясно, как искусно он мог пустить в ход все
эти приманки и какую власть онимало-помалу принесли быему над мальчиком.
Пока этот человекнаходился под однойс ним кровлей, не было силы, которая
могла быих разъединить; ведь если трудно приручать змей, то никакого труда
не представляет очаровать доверчивого мальчугана.
Явспоминаю одногостарогоморяка,которыйжилна отшибе всвоей
лачуге, куда каждуюсубботу стекались мальчишки из Лейта и, облепивего со
всех сторон, каквороны падаль,слушали нечестивыерассказы;еще молодым
студентомячастонаблюдалэтонаканикулахвовремясвоих одиноких
прогулок. Многиеизмальчугановприходили, конечно, несмотрянастрогий
запрет,многиебоялись и даже ненавидели опустившегосястарика,которого
возвели в герои. Мне случалось наблюдать, как они убегалиот него, когда он
был подхмельком, и швыряливнего камни, когда онбыл пьян. Ивсе-таки
каждую субботу они были тут! Насколько же легче такоймальчик,какмистер
Александер,могподпастьподвлияние этогопышноперого,сладкогласного
джентльмена-авантюриста, если бы тот затеял прельстить его; а завоевав такое
влияние, как легко было злоупотреблять им для совращения ребенка!
Еще трижды не произнесонимени мистера Александера, как я ужепонял
его козни -- воспоминания и предчувствия вихремпронеслись в моем мозгу, --
и яотшатнулся, словно передо мноюразверзлась пропасть. Мистер Александер
-- вот в чембылонашеуязвимое место. Ева нашего непорочного рая; и змей
уже шипел меж его деревьев.
Вы можете представить себе, как все это подстегнуло меня в моих сборах.
Последниесомнениябыли отброшены,опасностьпромедлениябыла начертана
передомноюогромнымиписьменами. С этой минутыянепозволял себени
присесть, нипередохнуть. То ябыл на своем посту, наблюдая за Баллантрэ и
его индусом,товчуланезавязывалсундук,товыпускалчернымходом
Макконнэхи с вещами, которые он должен был тайными тропками донести до места
погрузки, тозабегал к миледи посоветоваться. Такова была оборотная сторона
этогодняв Дэррисдире, а лицеваяказаласьобычнымвремяпрепровождением
знатной семьивее родовомпоместье.Если имоглопочудиться Баллантрэ
какое-либо замешательство, ондолжен был приписать этосвоему неожиданному
возвращению и тому страху, который привык во всех возбуждать.
Ужинсошелблагополучно и,обменявшись холоднымиприветствиями,мы
разошлись по своим комнатам. Я проводил Баллантрэ в его помещение. Мы отвели
ему вместес индусом комнаты в северном крыле: оно было самоеуединенное и
отдалено от главного здания глухими дверями.