Я проводил Баллантрэ в его помещение. Мы отвели
ему вместес индусом комнаты в северном крыле: оно было самоеуединенное и
отдалено от главного здания глухими дверями.Яубедился, что он, то ли как
преданный друг, то ли каквнимательный хозяин,заботился о своемСекундре
Дассе:самподдерживалогоньвкамине--индусжаловалсянахолод;
справлялся, не подать ли емурису, к которому тот привык; ласково беседовал
с ним наиндустани, покая, стоятут же со свечой в руке,делал вид, что
смертельно хочу спать. В конце концов Баллантрэ внял этим сигналам бедствия.
-- Вижу, вижу,-- сказал он, -- что вы верны вашим прежнимпривычкам;
рано в кровать, чтобы раньше вставать. Идите, а то вы так зеваете, что, того
и гляди, проглотите меня.
Придя ксебе, я, чтобы занятьвремя, приготовил все косну, проверил
огниво и задул свечу.
Примерно через час я снова зажег свет,надел войлочныетуфли, которые
носилвкомнатемилордавовремяегоболезни,иотправилсябудить
отбывающих.Все уже былиодеты и ждали--милорд,миледи,мисс Кэтрин,
мистер Александер и горничная миледи -- Кристи. Они все выглядывалив щелку
двери, с лицами белееполотна, -- таково действие скрытности даже на самого
невинногочеловека.Мы выбралисьчерез боковое крыльцовночную темень,
которую нарушали только редкие звезды, так чтовначале мы ощупью ковыляли и
падали в чаще кустов. За несколько сот шагов от дома нас ожидал Макконнэхи с
большим фонарем, и остаток путимы одолели гораздо легче,новсе в том же
виноватом молчании. За аббатством тропинка выходила на большую дорогу, а еще
четверть милиспустя там, где начиналосьОрлиное болото, мы увидели фонари
наших двухкарет.При расставании мы обменялись всего двумя-тремя словами,
даито оделе;молчаливоерукопожатие, потупленные глаза,ивсе было
кончено;лошадивзялирысью,фонарисветлячками поползлипо вересковым
холмам и скрылись за скалистым кряжем. Мы с Макконнэхи остались одни с нашим
фонарем, -- хотелось ещедождаться, когда кареты появятся на Карт-море. Нам
показалось, что, достигнув вершины, путники оглянулисьи увидели наш фонарь
на прежнем месте, потому что они сняли один изкаретныхфонарейитрижды
помахалиим взнакпрощания. Азатем ониокончательно скрылись,бросив
последний взгляд на родимый кров Дэррисдира, покинутый радидиких заморских
стран.
Никогдараньше я неощущал величия этого купола ночи, под которым мы,
двоеслуг--старикиужепожилоймужчина,--впервыйразбыли
предоставлены себе. Никогда раньше я не чувствовал такой потребности в опоре
и поддержке. Чувствоодиночества жгломне сердце огнем. Казалось,что мы,
оставшиеся дома,были настоящими изгнанниками и что Дэррисдир, иСолуэй, и
все,чтоделалодляменя родным мойкрай--его живительный воздухи
приветливыйязык, --всеэто покинуло нас и устремлялосьтеперь за море,
вместе с дорогими моему сердцу людьми.
Остаток этой ночи я провел, расхаживая поровной дороге и раздумывая о
будущем и прошедшем.
Остаток этой ночи я провел, расхаживая поровной дороге и раздумывая о
будущем и прошедшем. Мыслимои, сначала с нежностью прикованныек тем, кто
только чтооставил нас,мало-помалупринялидругой,болеемужественный
оборот,и я сталразмышлять,чтожемне теперь делать.Рассветозарил
вершиныгор,запела и закрякаладомашняяптица, над коричневым простором
верещаниковкое-где стал подниматься дымок крестьянских хижин, --и только
тогда яповернулк дому и пошел туда, где, освещенная утренним солнцем,у
моря сияла крыша Дэррисдира.
В обычное время я послал просить Баллантрэ к завтраку и спокойно ожидал
его в зале. Он оглядел пустую комнату и три прибора на столе.
-- Нас сегодня немного? -- сказал он. -- Как это получилось?
-- Нам придется привыкать к этому узкому кругу.
Он быстро и пристально взглянул на меня.
-- Что все это значит? -- спросил он.
-- Вы, яи ваш другДасс -- вот отнынеи вся нашакомпания. Милорд,
миледи и дети отбыли в путешествие.
-- Клянусьчестью!-- воскликнулон. -- Возможно ли? Так,значит, я
действительно "переполошил вольсков вих Кориоли" [42]. Но это непричина,
чтобы остыл наш завтрак. Садитесь,мистер Маккеллар,прошувас, -- сказал
он, занимая при этом место во главе стола, которое я намеревался занять сам.
-- И за завтраком вы можете рассказать мне подробности этого побега.
Я видел, что он взволнован больше, чем старался это обнаружить, и решил
не уступать ему в выдержке.
--Я только чтонамеревался предложить вам занятьпочетное место, --
сказал я, -- потому что, хотя теперь я поставлен в положение хозяина дома, я
никогда не забуду, что вы как-никак член семьи Дэррисдиров.
Некотороевремяонразыгрывал роль гостеприимногохозяина, особенно
заботясь оСекундре и давая распоряженияМакконнэхи, которыетот принимал
довольно хмуро.
--Акудаже изволилиотбытьмои добрыеродственники? --какбы
мимоходом спросил он.
-- Ну, мистерБалли, это особый вопрос,--сказаля. -- Мневедено
держать место их назначения в тайне.
-- От меня, -- подсказал он.
-- От всех на свете.
-- Чтобы не было так явно. Ну чтож, c'est de bon ton [43]; мой братец
с часу на часделает успехи. А как же относительно меня, мой дорогой мистер
Маккеллар?
-- Вам будет предоставлена постель истол, мистер Балли,-- сказал я.
-- Мне также разрешено снабжать вас вином, которого у нас запасено в погребе
с избытком. Вам только надополадить со мной, что нетрудно, и увас всегда
будет и бутылка вина и верховая лошадь.
Он под каким-то предлогом выслал Макконнэхи из комнаты.
-- Акак насчет денег? -- спросил он. -- Мне, значит, следует ладить с
моимлюбезнымдругомМаккелларом,чтобы получатьот негонакарманные
расходы, не так ли? Какое забавное возвращение к ребяческому возрасту.