Какможно судитьпотаким откровеннымбеседам,по тойтерпимости,
которая была обоими проявлена, мы были теперьв превосходных отношениях. На
этот раз дело было серьезное. Если не считать препирательств, суть которых я
пыталсяздесьвоспроизвести,междунамивоцарилосьне простовзаимное
уважение,но, смеюсказать,даженекоторая приязнь.Когда язаболел (а
случилось это вскорепосле большого шторма), онсиделвозле моейкойки и
развлекал меня разговорами,лечил меня какими-то превосходными лекарствами,
которые я принимал без всякого опасения. Он сам это отметил.
-- Вот видите, --говорил он. -- Вы начинаете лучше узнавать меня. Еще
совсемнедавнона этом суденышке,гденикто,кромеменя,неимеет ни
малейшего понятия о медицине, вы заподозрили бы меня в том, что я злоумышляю
на вашу жизнь. Изаметьте, я сталотноситьсяквамс большимпочтением
именнопослетого, какубедился, чтовы готовы отнять уменя жизнь. Ну,
скажите, неужели это говорит о мелочности ума?
Что мне было отвечать? Я верил в искренность его намерений по отношению
ко мне самому;можетбыть, я, был жертвой его притворства,ноя верил (и
посейчас верю), что он относился ко мне с искренним расположением. Странно и
прискорбно,но как только произошлавнем эта перемена,враждебность моя
ослабела и преследовавший меня горестный образ милорда совершенно изгладился
уменя изпамяти. И, может быть,основательна была последняя похвальба, с
какойобратилсякомнеБаллантрэвторогоиюля,когданашедолгое
странствованиеужеприближалоськконцу и мы спокойно входилив большую
бухтуНью-Йорка,задыхаясьот нестерпимой жары, которуювнезапносменил
невиданной силы ливень. Я стоял на корме, разглядывая приближавшиеся зеленые
берегаивидневшиесякое-гдедымкинебольшого городка--целинашего
путешествия. Итаккакя ужеобдумывал, как мнепохитрееобойти нашего
недруга, я небез замешательства увидел, что он подходиткомне с радушно
протянутой рукой.
-- Яхочу попрощаться с вами, -- сказал он, -- и навсегда. Вы попадете
опятьвкруг моих врагов, и сразу оживут все вашипредубеждения. Я всегда
безпромахаочаровывал всех,когохотел:дажевы,мой добрыйдруг --
позвольте мне раз в жизни назвать вастак, -- даже вы уносите в душе совсем
другое обо мне впечатление, и вы никогда не забудете о нем. Путешествие было
слишком кратковременным, а не то впечатлениебыло бы еще глубже. Нотеперь
всемуэтомупришелконец, имыснова враги. Судитепо нашемукраткому
перемирию, насколько я опасен, и скажите этим глупцам, --он указал пальцем
на город, -- чтобы они как следует подумали, прежде чем пренебрегать мною.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. СОБЫТИЯ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Яужеупоминал,чторешилобойтиБаллантрэ, ис помощью капитана
Макмэртри мне это без труда удалось. Покас одного бортамедленногрузили
лодку,вкоторуюспустился Баллантрэ, легкийяликпринял меня с другого
борта и тотчасдоставилна берег.
Там якак можно скорееотыскал усадьбу
милорда, расположенную на окраинегорода.Это былудобный, поместительный
домв глубине прекрасногосада, с обширными службами под одной крышей. Тут
были и амбар,и хлев, и конюшня, и именно здесь я нашел милорда. Оказалось,
что, увлеченный хозяйством, он проводит здесь большую часть времени. Я летел
тудасо всехноги,запыхавшись, поведалемумои новости, которые,по
существу, были совсем не новы, поскольку уже несколько кораблей за это время
обогнали "Несравненного".
-- Мы вас уже давно ждем, -- сказал милорд, -- и последнее время теряли
надежду когда-нибудь увидеть вас. Я рад снова пожатьвам руку, Маккеллар. Я
уже боялся, что корабль ваш погиб.
-- Ах, милорд, -- вскричал я, -- будь на то соизволение божье, это было
бы только к лучшему!
-- Нет, почемуже, -- сказал онугрюмо. --Чего желучше? Накопился
длинный счет, и теперь по крайней мере я могу начать расплату.
Я выразил опасение за его безопасность.
--Ну,--сказалон,--здесьнеДэррисдир,ияпринялмеры
предосторожности. Молва о нем опередила его,яподготовил братудостойную
встречу.Судьба быланамоейстороне, мнеповстречалсяздесь купециз
Олбени, который знавал его после 1745 года и у которогоесть всеоснования
подозревать его в убийстве, -- дело идет о некоем Чью, тоже из Олбени. Никто
здесь не удивится, если я не пущу Баллантрэ на порог и ему недозволено будет
ни общаться с моими детьми, ни приветствовать мою жену. Сам же я, коли уж он
приходится мне братом, готоввыслушать его.В противном случае я лишу себя
большого удовольствия, -- потирая руки, заключил милорд.
Тутон поспешноразослал слуг к старейшинам провинциисписьменными
приглашениями. Не помню теперь,под каким предлогомон собирал их, но,во
всякомслучае,они прибыли, и, когда появилсянаш заклятый враг, он нашел
милорда гулявшимпо тенистой аллеепереддомом в обществегубернатораи
прочих нотаблей [49]. Миледи, сидевшаяна веранде, всмятенииподнялась и
сейчас же увела детей в дом.
Баллантрэ,изящно одетыйи при шпаге,изысканнораскланялся со всей
компанией ифамильярно кивнул милорду. Милорд не ответил на его приветствие
и, нахмурясь, смотрел на своего брата.
-- Ну-с, сэр! --сказал он наконец. --Каким недобрым ветром принесло
вас сюда, встрану, где (к нашемуобщемубесчестью) вы уже запятнали свою
репутацию?
--Вам,милорд,следовало бы незабывать овежливости!-- вспылил
Баллантрэ.
-- Я незабываюо ясности,-- возразил милорд, --потомучто хочу,
чтобывам былоясно вашеположение. Дома,где вастакмалознали, еще
возможно было соблюдать видимость; здесь это будет совершенно бесцельно. И я
должен прямо заявить вам, что решительно от вас отрекаюсь. Вам почти удалось
разорить меня, как вы ужеразорили и,болеетого, свели в могилустарика
отца.Преступлениям вашим удавалось избежать закона, но друг мой губернатор
обещал оградить отвасмоюсемью.