Раздeваясь, Черносвитовъвяло
почесывался, во все нёбо зeвалъ;затeмъ, поставивъ громадную, босую ногу на
край стула и запустивъ пятернювъ волосы, замиралъ въэтой неудобной позe,
-- послe чегомедленно приходилъ опять въ движенiе, заводилъ часы, ложился,
долго,съ кряхтeнiемъ,уминалъ тeломъ матрацъ. Черезъ нeкоторое время, уже
вътемнотe,раздавался егоголосъ,всегда одна и та жефраза: "Главное,
молодой человeкъ,прошувасъ непортитьвоздухъ". Бреясьпо утрамъ, онъ
неизмeнноговорилъ:"МазьдлялицаПрыщеморъ.Въвашемъвозрастe
необходимо".Одeваясь,выбираяизъносковъ предпочтительно тe,въ коихъ
дырка приходилась не на пятку,а на большой палецъ, -- залогъневидимости,
-- онъ восклицалъ: "Эхъ, были когда-то и мы рысаками", и посвистывалъ сквозь
зубы. Все это было очень однообразно и несмeшно. Мартынъ вeжливо улыбался.
Нeкоторымъ утeшенiемъ, однако, служилосознанiериска.Въ любую ночь
моглослучиться,чтовъпредательскомъснeонъотчетливоназоветъ
полногласноеимя,вълюбуюночьдоведенныйдокрайностимужъмогъ
подкрастьсясънаточеннойбритвой.Черносвитовъ,впрочемъ,употреблялъ
безопаснуюбритву:съэтимъснарядикомъ{40}онъобращалсятакъже
неряшливо,какъ съ кисточкой,и въ пепельницe всегда лежалъ ржавый клинокъ
съ окаменeвшей каемкой пeны,черноватойотъволосковъ. Его мрачность, его
плоскiя поговорки мнились Мартынудоказательствомъ глубокой, носдержанной
ревности.НавесьденьуeзжаяподeламъвъАфины,онънемогъне
подозрeвать, чтоего женапроводитъвремянаединe съ тeмъдобродушнымъ,
спокойнымъ, но видавшимъвиды молодымъ человeкомъ, какимъвоображалъсебя
Мартынъ.
IX.
Былоочень тепло, очень пыльно. Въ кофейняхъподавали крохотную чашку
со сладкой черной бурдойвъ придачукъогромному стакану ледяной воды. На
заборахъвдольпляжатрепалисьафишисъименемърусскойпeвицы.
Электрическiйпоeздъ,шедшiй въАфины, наполнялъпраздныйголубойдень
легкимъгуломъ,ивсестихалоопять.Сонные домишкиАфинънапоминали
баварскiйгородокъ.Желтыягорывдали были чудесны. НаАкрополe,среди
мраморнаго мусора, дрожали навeтру блeдные маки. Прямо средиулицы,какъ
будтоневзначай, начиналисьрельсы,стояливагоны дачныхъпоeздовъ.Въ
садахъ зрeли апельсины. На пустырe великолeпно росло нeсколько колоннъ; одна
изъ нихъупала исломалась въ трехъ мeстахъ.Всеэто желтое,мраморное,
разбитое,ужепереходиловъвeдeнiе природы.Та жесудьбаожидалавъ
будущемъ новую до поры до времени гостиницу, гдe жилъ Мартынъ. {41}
И, стоя съ Аллой на взморьe, онъ съхолодкомъ восторга говорилъсебe,
чтонаходитсявъдалекомъ,прекрасномъкраю,--какаяприправакъ
влюбленности,какоеблаженствостоятьнавeтрурядомъсосмeющейся
растрепанной женщиной: яркую юбку то швырялъ,топрижималъ ей къколeнямъ
вeтеръ, наполнявшiй когда-то парусъ Уллиса.
Всеэто желтое,мраморное,
разбитое,ужепереходиловъвeдeнiе природы.Та жесудьбаожидалавъ
будущемъ новую до поры до времени гостиницу, гдe жилъ Мартынъ. {41}
И, стоя съ Аллой на взморьe, онъ съхолодкомъ восторга говорилъсебe,
чтонаходитсявъдалекомъ,прекрасномъкраю,--какаяприправакъ
влюбленности,какоеблаженствостоятьнавeтрурядомъсосмeющейся
растрепанной женщиной: яркую юбку то швырялъ,топрижималъ ей къколeнямъ
вeтеръ, наполнявшiй когда-то парусъ Уллиса. Однажды, блуждая съ Мартыномъ по
неровнымъпескамъ,онаоступилась,Мартынъее поддержалъ, она поглядeла
черезъ плечона высоко поднятую каблукомъ вверхъ подошву, пошла, оступилась
снова, и онъ, наконецъ рeшившись, впился въ ея полураскрытыя губы и во время
этого долгаго,не очень ловкагообъятiя, едва непотерялъ равновeсiя, она
тоже пошатнулась,высвободиласьисо смeхомъсказала,чтоонъ цeлуется
слишкомъмокро,надо подучиться. Мартынъ ощущалъ въ ногахъвозмутительную
дрожь, сердце колотилось,онъ злился на себя за этоволненiе, напоминавшее
минутупослeшкольной потасовки, когда товарищи восклицали:"Фу, какъты
поблeднeлъ!"Но первый въего жизнипоцeлуй -- зажмуренный, глубокiй,съ
какимъ-то тонкимъ трепыханiемъ на днe, происхожденiекоторагоонъ не сразу
понялъ,былътакъхорошъ,такъщедроотвeчалънапредчувствiя,что
недовольство собой вскорe развeялось, и пустынный вeтренныйдень прошелъ въ
повторенiяхъи улучшенiяхъ поцeлуя,авечеромъМартынъбылъсовершенно
разбитъ, словно таскалъ бревна. Когда-же Алла въ сопровожденiи мужа вошла въ
столовую,гдe онъ и матьужечистили апельсины, сeла за сосeднiй столикъ,
проворно развернула конусъ салфетки и, сълегкимъ взлетомъ рукъ, уронила ее
къ себeнаколeни,послeчего придвинуласьсо стуломъ,-- Мартынъ {42}
медленно запунцовeлъ и долго нерeшался встрeтиться съ нею глазами, а когда
наконецъ встрeтился, то въ ея взглядe не нашелъ отвeтнаго смущенiя.
Жадное,необузданноевоображенiеМартынанемоглобыладитьсъ
цeломудрiемъ.Мартынъ несовсeмъ былъ чистъ. Мысли,кои зовутся"дурными",
донималиеговъ теченiепослeднихъ двухъ-трехълeтъ, и онъимъ не очень
противился. Въначалe онe жили отдeльно отъ егоранней влюбчивости. Когда,
въ памятную петербургскую зиму, онъ, послe домашняго спектакля, накрашенный,
съ подведеннымибровями, въ бeлой косовороткe, заперся въ чуланe вдвоемъ съ
однолeткой-кузиной, тоженакрашенной, въ платочкe до бровей, исмотрeлъ на
нее, жалъ ейсырыяладошки, Мартынъживо чувствовалъ романтичность своего
поведенiя, но возбужденъ имъ не былъ. Майнъ-Ридовъ герой, МорисъДжеральдъ,
остановивъконя бокъ-о-бокъ съ конемъ Луизы,обнялъбeлокурую креолкуза
гибкiй станъ, и авторъ отъ себя восклицалъ: "Что можетъ сравниться съ такимъ
лобзанiемъ?" Подобныя вещи уже куда больше волновалиМартына.И вообще--
все нeсколькоотдаленное,заповeдное, достаточнорасплывчатое, чтобы дать
мечтe работу по выясненiю подробностей, -- будь то портретълэди Гамильтонъ
или бормотанiепучеглазагооднокашника о развратныхъ домахъ,--особенно
поражало еговоображенiе.