Теперьже туманърeдeлъ, видимостьулучшалась.
Слишкомъ поглощенный этимъ,онъпренебрегалъподлиннымисловами Аллы: "Я
останусь длятебясказкой.Ябезумночувственная. Тыменяникогдане
забудешь, какъ, знаешь, забываютъ какой-нибудь прочитанный старый романъ.И
не надо, не надо {43} разсказывать обо мнe твоимъ будущимъ любовницамъ".
СофьяжеДмитрiевнабыладовольна инедовольназаразъ.Когдаей
кто-нибудьизъ знакомыхъужимчиво докладывалъ:"Амысегоднягулялии
видeли, видeли... шелъсъ поэтессой подручку, да-да, очень нeжно... Совсeмъ
погибъвашъ мальчикъ", -- СофьяДмитрiевна отвeчала,чтовсе этовполнe
натурально, такой ужъ возрастъ. Она гордилась раннимъ проявленiемъ у Мартына
мужественныхъстрастей,однакоскрыть отъ себянемогла, что Алла, хоть
милая, привeтливаяженщина,даужъслишкомъ"скорая",какъвыражаются
англичане,и,прощаясынуегоослeпленiе,онанепрощалаАллeея
привлекательной вульгарности.Късчастью пребыванiе въ Грецiи подходило къ
концу, -- на-дняхъ долженъ былъ придти изъ Швейцарiи отъ Генриха Эдельвейса,
двоюроднаго брата мужа, отвeтъ на оченьоткровенное, сътрудомъ написанное
письмо --осмерти мужа, объизсяканiи средствъ.Въ своевремяГенрихъ
Эдельвейсъ посeщалъ ихъ въРоссiи, былъ сънею и съ мужемъ друженъ, любилъ
племянника ивсегда слылъ честнымъи широкимъ человeкомъ."Ты не помнишь,
Мартынъ, когда послeднiй разъ унасъбылъ дядя Генрихъ? Вовсякомъ случаe
до,-- правда?" Это"до",всегдалишенноесуществительнаго,значило до
размолвки, до разлуки съ мужемъ, и Мартынъ тоже говорилъ: "до"или "послe",
ничего не уточняя. "Кажется, послe", -- отвeтилъ онъ, припомнивъ,какъ дядя
Генрихъ явился на дачу,долго сидeлъ у Софьи Дмитрiевны и потомъ вышелъсъ
красными глазами, такъкакъотличался слезоточивымъ нравомъ и плакалъ даже
въкинематографe. "Конечно, какая ядура",--быстро {44} сказалаСофья
Дмитрiевна,вдругъ возстановивъ его прieздъ, разговоръ омужe, увeщеванiя,
что надо помириться. "И ты его хорошо помнишь,правда? Онъ тебe всякiй разъ
привозилъчто-нибудь"."Послeднiйразъкомнатный телефонъ",--сказалъ
Мартынъи поморщился:телефонъпроводить былонеинтересно, акогдаего
кто-то наконецъ провелъизъ дeтской къматери въспальню, онъ дeйствовалъ
плохо,а черезъ день и вовсе сдалъ, послe чегобылъ заброшенъ -- вмeстe съ
другими,прежними,дядинымиподарками,какънапримeръ"Швейцарскiй
Робинзонъ",прескучныйпослe Робинзонанастоящаго, или маленькiе товарные
вагоныизъ жести, вызвавшiетайныя слезы разочарованiя, такъ какъМартынъ
любилътолькопассажирскiе."Чеготыморщишься?"--спросилаСофья
Дмитрiевна. Онъ объяснилъ, и она разсмeялась, сказала: "Правда, правда" -- и
задумалась одeтствeМартына,о вещахъневозвратимыхъ, неизъяснимыхъ, въ
этой думe былащемящаяпрелесть, -- и какъ все проходитъ, -- Боже мой,--
усы растутъ, ногти чистые, этотъ сиреневый галстучекъ, этаженщина.
"Чеготыморщишься?"--спросилаСофья
Дмитрiевна. Онъ объяснилъ, и она разсмeялась, сказала: "Правда, правда" -- и
задумалась одeтствeМартына,о вещахъневозвратимыхъ, неизъяснимыхъ, въ
этой думe былащемящаяпрелесть, -- и какъ все проходитъ, -- Боже мой,--
усы растутъ, ногти чистые, этотъ сиреневый галстучекъ, этаженщина..."Эта
женщина очень, конечно,милая, --сказалаСофья Дмитрiевна,-- но тыне
думаешь,что она чуть-чуть слишкомъ разбитная? Нельзятакътерять голову.
Скажи мнe,-- впрочемъ нeтъ, я нехочу ничего спрашивать...Тольковотъ,
говорятъ, что она въ Петербургe была страшная flirt. И неужели тебe нравятся
ея стихи? Этотъдамскiй демонизмъ? Она такъ аффектированно читаетъ. Неужели
увасъдошло-- ну, яне знаю--до пожиманiя рукъ,что-ли?"Мартынъ
загадочно улыбнулся. "Навeрно,ничего между вами и нeтъ, -- лукавосказала
Софья Дмитрiевна, любуясь играющими, тоже лукавыми {45} глазами сына.--Я
увeрена,чтоничегонeтъ.Тыеще не доросъ".Мартынъразсмeялся,она
привлекла его исочно,жадно поцeловала въщеку. Всеэтопроисходилоу
садоваго столика,на площадкeпередъ гостиницей, рано утромъ,--идень
обeщалъ быть восхитительнымъ, безоблачноенебо былоеще подернутодымкой,
какъбываетъпокрыталистомъпапироснойбумагинеобыкновеннояркая,
глянцевитая картина на заглавной страницe дорогогоизданiя сказокъ. Мартынъ
осторожноэтотъполупрозрачныйлистъотворачивалъ,ивотъ,побeлымъ
ступенямъ лeстницы,чуть играянизкимибедрами,въ ярко-синейюбкe,по
которойшлоправильноеволнистоеколебанiе,помeрeтого,какъсъ
расчитанноюнеторопливостьютооднанога,тодругая, вытянувълаковый
носокъ, ступала внизъ, -- мeрно раскачивая парчовойсумкойи уже улыбаясь,
спускалась, на прямой проборъ причесанная, ясно-глазая, тонкошеяя женщина съ
крупными, чернымисерьгами,которыя колебалисьтоже.Онъвстрeчалъее,
цeловалъ ей руку, отступалъ, и она, смeясь и музыкально картавя, здоровалась
съ Софьей Дмитрiевной, которая сидeлавъ плетеномъ креслe и курилатолстую
англiйскуюпапиросу,первую послe утренняго кофе. "Вы такъкрасиво спали,
Алла Петровна,чтоя не хотeла васъ будить", -- говорила Софья Дмитрiевна,
держа на отлетe длинный эмалевый мундштукъ и почему-то посматривая искоса на
Мартына,которыйужесидeлънабаллюстрадeикачалъногами.Алла,
захлебываясь, принималасьразсказывать,какiеонавидeланочью сны,--
замeчательные мраморныеснысъ древне-греческимижрецами,въ способности
сниться которыхъ СофьяДмитрiевна{46} сильно сомнeвалась. И сыро блестeлъ
свeжеполитый гравiй.
Любопытство Мартына росло. Блужданiя по пляжу,поцeлуи, которые всякiй
могъ подсмотрeть, начинали казаться слишкомъ растянутымъ предисловiемъ; зато
ижеланнаясутьвызывалабезпокойство:нeкоторыяподробностиМартынъ
представить себe не могъ и боялся своей неопытности.