Въ жаркiй августовскiй
день возникъ на площадкe профессiональный игрокъ, БобъКитсонъ изъ Ниццы, и
предложилъ Мартыну партiю. Знакомая глупая дрожь -- отместка слишкомъ живого
воображенiя. Все же Мартынъ началъ хорошо,то прихлопывая мячъна излетъ у
самой сeтки, то съзадней черты мощно лупя въотдаленнeйшiй уголъ. Кругомъ
стояли {57}и смотрeли, -- это былопрiятно.Горeлолицо,идо безумiя
хотeлось пить. Подавая, обрушиваясь намячъ исразу превращая наклонъ тeла
въбыстрый пробeгъ късeткe, Мартынъ собирался взятьрeшительную игру. Но
профессiоналъ, долговязый, хладнокровный юношавъ очкахъ, игравшiй точно съ
лeнцой, вдругъ проснулся и пятью молнiевиднымиударами сравнялъположенiе.
Мартынъпочувствовалъусталостьибезпокойство.Солнце--въглаза.
Вылeзаетъ изъ-подъ пояса рубашка. Если Китсонъ возьметъ этотъ пунктъ, -- все
кончено.Тотъ,изънеудобнагоугла,далъсвeчку,иМартынъ,отбeгая
кэкъ-уокомъ,приготовилсямячъ убить.Покаонънизвергалъракету,ему
мгновеннопомерещился проигрышъ,злорадство обычныхъ его партнеровъ.Увы,
мячътупоплюхнулъ въсeтку."Не повезло", --бодро сказалъКитсонъ, и
Мартынъ осклабился, героически преодолeвая досаду.
XII.
Возвращаясьдомой,онъпереигрывалъвъумeвсeудары,обращалъ
пораженiе въ побeдуикачалъголовой:трудно,трудноизловить счастье.
Скрытые листвой, журчалиручьи,съмокрыхъмeстънадорогe вспархивали
голубыя бабочки, въ кустахъ возились птицы, -- все было до грусти солнечно и
безпечно. Вечеромъ,послeобeда, сидeли, какъ всегда,въ гостиной,дверь
была широкооткрытанатеррасу, и,такъ какъиспортилось электричество,
горeливъканделябрахъсвeчи:изрeдкапламя ихънаклонялось,итогда
изъ-подъвсeхъкреселъ вытягивались{58} черныя тeни. Мартынъ,копаявъ
носу,читалътомикъМопассанасостаромодными иллюстрацiями:Бель-Ами,
усатый,въстоячемъворотничкe,обнажающiйсъловкостьюкамеристки
стыдливую,широкобедруюженщину.ДядяГенрихъ,отложивъгазетуи
подбоченясь, смотрeлънакарты, которыя раскладываланаломберномъ столe
СофьяДмитрiевна. Въ окна ивъдверь напираласътеррасы теплая, черная
ночь. Поднявъголову, Мартынъ вдругъ настораживался,словно былъкакой-то
смутный призывъвъ этой гармонiи ночи и свeчъ. "Послeднiй разъонъ уменя
вышелъ въ Россiи,-- проговорилаСофья Дмитрiевна. -- Онъ вообщевыходитъ
оченьрeдко". Разставяпальцы, она собраларазсыпанныяпостолу карты и
принялась ихъ вновь тасовать. Дядя Генрихъ вздохнулъ.
Наскучакнигой,Мартынъпотянулсяи вышелъна террасу. Былоочень
темно, пахло сыростьюиночными цвeтами. Сорвалась звeзда и, конечно, какъ
это обычнобываетъ, --не совсeмъ въполe зрeнiя, а сбоку, такъ что глазъ
уловилъ лишьтрепетъ, мгновенную, беззвучнуюперемeну вънебe.
Очертанiя
горъ были неразборчивы, и въ складкахъ мрака дрожало тамъи сямъ по два, по
триогонька."Путешествiе",--вполголосапроизнесъМартынъидолго
повторялъэто слово, покаизъ него невыжалъвсякiй смыслъ,и тогда онъ
отложилъ длинную, пушистую словесную шкурку, и глядь, -- черезъ минуту слово
былоопятьживое."Звeзда.Тумань.Бархатъ,бар-хатъ",--отчетливо
произносилъ онъи все удивлялся, какъ непрочносмыслъ держится въ словe. И
въ какуюдаль этотъчеловeкъ забрался, какiя уже перевидалъ страны,и что
онъ дeлаетътутъ, ночью,въ горахъ,-- иотчеговсе въмiрe {59}такъ
странно,такъ волнительно."Волнительно", --повторилъгромкоМартынъ и
остался словомъ доволенъ. Опятьпокатилась звeзда. Онъ уставился глазами въ
небо, какънeкогда, когда въ коляскe,темнойлeсной дорогой, возвращались
во-своясиизъимeнiясосeда,исовсeмъмаленькiй,размаянный, готовый
вотъ-вотъ уснуть,Мартынъ откидывалъголову,смотрeлъ нанебеснуюрeку,
между древесныхъклубьевъ, по которой тихо плылъ. Онъ подумалъ:гдe еще въ
жизни будетъ такъ -- какъ тогда, какъ сейчасъ -- смотрeть на ночное небо, --
на какой пристани, на какой станцiи, накакихъ площадяхъ?Чувство богатаго
одиночества, которое онъчастоиспытывалъ среди толпы, блаженноечувство,
когда себe говоришь: вотъ, никто изъ этихъ людей, занятыхъ своимъ дeломъ, не
знаетъ, кто я, откуда,о чемъ сейчасъ думаю, -- это чувство было необходимо
дляполнагосчастья,иМартынъ,съзамиранiемъ,съвосторгомъсебe
представлялъ,какъ--совершенноодинъ, въ чужомъгородe,въЛондонe,
скажемъ, -- будетъ бродить ночьюпо неизвeстнымъ улицамъ. Онъ видeлъ черные
кэбы, хлюпающiе въ туманe, полицейскаго въ черномъ блестящемъ плащe, огни на
Темзe, -- и другiе образы изъ англiйскихъ книгъ. Оставивъ багажъ на вокзалe,
онъшелъмимобезчисленныхъосвeщенныхъДрюсовъи,волнуясь,искалъ
Изабеллу,Нину, Маргариту,кого-нибудь, чьимъ именемъ назватьэту ночь. А
она,--закогоонаегоприметъ?Захудожника,заморяка,за
джентльмена-взломщика?Отъденегъ онаоткажется, будетъ нeжна, по утру не
захочетъ отпустить.Нокакъулицы туманны,какъ многолюдны, какътрудно
найти...И хотямногоевыглядeло иначе,хотякэбыуже повымерли,{60}
кое-что онъ все же узналъ, когда осеннимъ вечеромъ вышелъ налегкe съ вокзала
Викторiи, узналътемный, маслянистыйвоздухъ,мокрыйплащъ полицейскаго,
отблески,шлепающiезвуки. Навокзалe онъ отлично вымылсяподъ душемъ въ
веселенькой чистой каморкe,вытерся теплымъ, мохнатымъ полотенцемъ, которое
принесъ краснощекiй служитель, надeлъ чистое бeлье, лучшiй костюмъ, оставилъ
обачемодана на храненiи и теперь былъ гордъ,что такътолково устроился.
Онъ едвачувствовалъ дорожную усталость: была толькозвонкость,волненiе.
Громадныеавтобусыяростноитяжелоразбрызгивалиозеранаасфальтe;
свeтовыя рекламы взбeгали иразсыпались по фронтонамъ багровыхъ домовъ.