Джон с озадаченным видом перечитал записку. Неизменный порядок его жизни был
нарушен, и это ошеломило его.
На спинке стула висел, наводя грусть своей пустотой ибесформенностью,
красный с черными крапинками фартук, которыйКэтивсегданадевала,когда
подавала обед. Ее будничные платьябылиразбросанывпопыхахгдепопало.
Бумажный пакетик с ее любимыми тянучками лежал ещенеразвязанный.Газета
валялась на полу, зияя четырехугольным отверстием в том месте,гдеизнее
вырезали расписание поездов. Все в комнате говорило об утрате,отом,что
жизнь и душа отлетели от нее. Джон Перкинс стоял среди мертвыхразвалин,и
странное, тоскливое чувство наполняло его сердце.
Он начал, как умел, наводить порядок в квартире. Когда он дотронулся до
платьев Кэти, его охватил страх. Он никогда не задумывался о том,чембыла
бы его жизнь без Кэти. Она так растворилась в его существовании, чтостала,
как воздух, которым он дышал, - необходимой, но почти незаметной. Теперь она
внезапно ушла, скрылась, исчезла, будто ее никогда и не было.Конечно,это
только на несколько дней, самое большеенанеделюилидве,ноемууже
казалось, что сама смертьпротянулаперсткегопрочномуиспокойному
убежищу.
Джон достал из ледника холодную баранину, сварил кофе иводиночестве
уселся за еду, лицом к лицу с наглымсвидетельствомохимическойчистоте
клубничного желе. В сияющем ореоле, среди утраченных благ,предсталиперед
ним призраки тушеного мяса и салата с сапожнымлаком.Егоочагразрушен.
Заболевшая теща повергла в прах его ларов и пенатов. Пообедав в одиночестве,
Джон сел у окна.
Курить ему не хотелось. За окном шумел город,звалеговключитьсяв
хоровод бездумного веселья. Ночь принадлежала ему. Он может уйти, ни укого
не спрашиваясь, иокунутьсявмореудовольствий,каклюбойсвободный,
веселый холостяк. Он может кутить хоть до зари,игневнаяКэтинебудет
поджидать его счашей,содержащейосадокегорадости.Онможет,если
захочет, играть на бильярде у Мак-Клоски со своими шумными приятелями,пока
Аврора не затмит своим светом электрическиелампы.ЦепиГименея,которые
всегда сдерживали его,дажееслидоходныйдомФрогморастановилсяему
невмоготу, теперь ослабли, - Кэти уехала.
Джон Перкинс не привык анализировать свои чувства. Но, сидя в покинутой
Кэти гостиной (десять на двенадцать футов), онбезошибочноугадал,почему
ему так нехорошо. Он понял, что Кэти необходима для его счастья. Его чувство
к ней, убаюканное монотонным бытом, разом пробудилось отсознания,чтоее
нет. Разве не внушают нам беспрестанно при помощипоговорок,проповедейи
басен,чтомытолькотогданачинаемценитьпесню,когдаупорхнет
сладкоголосая птичка, или тужемысльвдругих,неменеецветистыхи
правильных формулировках?
"Ну и дубина же я, - размышлял Джон Перкинс. - Как я обращаюсь сКэти?
Каждый вечер играю на бильярде ивыпиваюсдружками,вместотогочтобы
посидеть с ней дома.
- Как я обращаюсь сКэти?
Каждый вечер играю на бильярде ивыпиваюсдружками,вместотогочтобы
посидеть с ней дома. Бедная девочка всегда одна, без всяких развлечений, а я
так себя веду! Джон Перкинс, ты последнийизнегодяев.Нояпостараюсь,
загладить свою вину. Я буду водить мою девочку в театр, развлекать ее. Ине
медленно покончу с Мак- Клоски и всей этой шайкой".
А за окном город шумел, звал Джона Перкинса присоединиться к пляшущим в
свите Момуса. А у Мак-Клоски приятели лениво катали шары, практикуясьперед
вечерней схваткой. Но ни венки и хороводы, ни звяканье кия не действовали на
покаянную душу осиротевшегоПеркинса.Унегоотнялиегособственность,
которойоннедорожил,которуюдажескореепрезирал,итеперьему
недоставало ее.Охваченныйраскаянием,Перкинсмогбыпроследитьсвою
родословную до некоего человека по имени Адам, которого херувимы вышиблииз
фруктового сада.
Справа от Джона Перкинса стоялстул.Наспинкееговиселаголубая
блузка Кэти. Она еще сохраняла подобие ее очертаний. На рукавах были тонкие,
характерные морщинки - след движения ее рук, трудившихся для его удобстваи
удовольствия. Слабый, но настойчивый аромат колокольчиковисходилотнее.
Джон взял ее за рукава и долго и серьезно смотрел на неотзывчивыймаркизет.
Кэти не была неотзывчивой. Слезы - да, слезы - выступили на глазахуДжона
Перкинса. Когда она вернется, все пойдет иначе. Он вознаградитеезасвое
невнимание. Зачем жить, когда ее нет?
Дверь отворилась. Кэти вошла в комнату с маленькимсаквояжемвруке.
Джон бессмысленно уставился на нее.
- Фу, как я рада, что вернулась, - сказала Кэти. -Мама,оказывается,
не так уж больна. Сэм был на станции и сказал, что приступ был легкий ивес
прошло вскоре после того, как онипослалителеграмму.Яивернуласьсо
следующим поездом. До смерти хочется кофе.
Никто не слышалскрипаискрежетазубчатыхколес,когдамеханизм
третьего этажа доходного дома Фрогмораповернулобратнонапрежнийход.
Починили пружину, наладилипередачу-лентадвинулась,иколесаснова
завертелись по-старому.
Джон Перкинс посмотрел на часы. Было четверть девятого. Он взял шляпу и
пошел к двери.
- Куда это вы, ДжонПеркинс,хотелабыязнать?-спросилаКэти
раздраженным тоном.
- Думаю заглянуть к Мак-Клоски, - ответилДжон,-сыгратьпартию-
другую с приятелями.
-----------------------------------------------------------
1) - Белая горячка (лат)
2) - На реке Ялу происходили бои во время русско-японской войны.
Во имя традиции
Перевод В. Жак
Есть в году один день, который принадлежит нам.День,когдавсемы,
американцы, не выросшие на улице, возвращаемся в свой отчийдом,лакомимся
содовым печеньем и дивимся тому, что старый колодец гораздо ближе к крыльцу,
чем нам казалось.