- Я боялась спать - вдруг он опять придет, но я не плакала только во сне, поэтому спала около шестнадцати часов в день.
- И ты наплакала целое море?
- Что?
- Алиса наплакала целое море слез, когда поняла, что забыла все свои стихи и числа, и чуть было не утонула в нем.
- Нет, - отвечает Ма. - Но у меня все время болела голова и чесались глаза. А от запаха пробковых плиток меня тошнило.
От какого такого запаха?
- Я сходила с ума, глядя на часы и считая секунды. Когда я смотрела на предметы, они казались мне то больше, то меньше, а когда я отводила глаза, они начинали скользить. Когда он, наконец, принес мне телевизор, я по глупости своей оставляла его работать все двадцать четыре часа в сутки. А когда шла реклама еды, которую я хорошо помнила, у меня начинал болеть рот, так мне хотелось ее съесть. Иногда я слышала по телевизору голоса, которые мне что-то говорили.
- Как Дора?
Ма отрицательно мотает головой.
- Когда он уходил на работу, я пыталась выбраться наружу. Я испробовала все. Я целыми днями стояла на цыпочках на столе и скребла окно, но только обломала себе ногти. Я бросала в него все, что попадалось под руку, но его ячейки оказались такими прочными, что стекло даже не треснуло.
Окно уже превратилось в светлый квадрат.
- А что тебе попадалось под руку?
- Большая кастрюля, стулья, мусорное ведро.
Ух ты, хотел бы я посмотреть, как она бросает в окно мусорное ведро.
- А потом я стала рыть подкоп.
Я чувствую себя растерянным.
- Где?
- Ты можешь потрогать его стены, если хочешь. Только надо залезть под кровать. - Ма откидывает одеяло, вытаскивает из-под кровати коробку, тихонько ойкая при этом. Я заползаю к ней под кровать. Сбоку от нас лежит яичная змея, но мы ее не трогаем. - Я читала о таком способе в книге "Великий побег". - Ее голос гремит прямо у моей головы.
Я помню эту историю о нацистском концлагере, но не ту ее часть, где рассказывается о лете и об алтее лекарственном, а ту, где пишется о зиме, во время которой миллионы узников ели суп с червяками. Когда союзники раскрыли ворота лагеря, все выбежали наружу. Я думаю, что союзники - это ангелы вроде того, каким был святой Петр.
- Дай мне твою руку… - Ма тянет ее вниз, и я чувствую пробку на полу. - Вот здесь. - Я ощупываю дыру с острыми краями. В моей груди стучит бум-бум, я никогда бы не подумал, что под кроватью есть дыра. - Осторожно, не порежься. Я проделала это отверстие с помощью волнистого ножа, - говорит Ма. - Я быстро срезала пробку, но с деревом под ней пришлось повозиться. Свинцовую фольгу и пену убрать было нетрудно, но знаешь, что я обнаружила под ними?
- Страну чудес?
Ма сердито восклицает, да так громко, что я ударяюсь головой о кровать.
- Извини.
- Я наткнулась на ограду из металлической сетки.
- Где?
- Вот здесь, в дыре.
Ограда в дыре? Я засовываю руку все глубже и глубже.
- Она сделана из металла, чувствуешь?
- Да. - Она холодная, гладкая, и я обхватываю ее пальцами.
- Когда он переделывал сарай в комнату, то закопал сетку под брусьями пола и проложил ее по стенам и крыше, чтобы я не смогла проделать в них отверстие.
Мы выползаем из-под кровати и садимся, опершись на нее спиной. Я тяжело дышу.
- Обнаружив эту дыру, - говорит Ма, - он взвыл.
- Как волк?
- Нет, он хохотал. Я боялась, что он меня побьет, но он подумал, что это очень смешно.
Мои зубы крепко сжаты.
- Он хохотал всякий раз, когда вспоминал об этом лазе, - говорит Ма.
Этот Старый Ник - вонючий, мерзкий зомби и вор.
- Надо устроить бунт, - предлагаю я. - Я разорву его на кусочки своим реактивным мегатронным трансформером-бомбометом.
Ма целует меня в уголок глаза.
- Если мы убьем его, то нам это все равно не поможет. Я однажды ударила его, после того как прожила здесь полтора года.
Я поражен.
- Ты ударила Старого Ника?
- Однажды вечером я взяла крышку от унитаза и нож и около девяти часов встала сбоку от двери…
Я опять теряюсь.
- Но ведь у унитаза нет крышки.
- Когда-то была, на бачке. Это была самая тяжелая вещь в комнате.
- Кровать еще тяжелее.
- Но я ведь не могла поднять кровать, правда? Потом, когда услышала, что он вошел…
- Дверь сделала бип-бип.
- Совершенно верно. Я со всей силы ударила его по голове этой крышкой.
Я засовываю большой палец в рот и начинаю грызть ноготь.
- Но у меня не хватило сил - крышка упала на пол и раскололась надвое, а он - Старый Ник - успел закрыть за собой дверь.
Во рту у меня появляется какой-то странный привкус. Голос Ма звучит прерывисто.
- Я знала, что мой единственный шанс спастись - это узнать код замка. Поэтому я приставила к его горлу нож, вот так. - Ма утыкает свой ноготь в мой подбородок, мне это совсем не нравится. - И сказала: "Скажи мне код".
- И он сказал?
Ма переводит дыхание.
- Он произнес несколько цифр, и я встала, чтобы набрать их.
- А что это были за цифры?
- Не думаю, чтобы он сообщил мне настоящий код. Он вскочил, вывернул мне руку и отнял нож.
- Твою больную руку?
- Ну, до этого она была здоровой. Не плачь, - говорит Ма, уткнувшись в мои волосы. - Это было очень-очень давно.
Я хочу что-то сказать, но у меня ничего не выходит.
- Поэтому, Джек, бить его бесполезно. Когда он пришел на следующий день, то сказал: во-первых, никто никогда не заставит его сообщить мне код. И во-вторых, если я когда-нибудь еще попробую применить этот трюк, он уйдет навсегда, и я умру с голоду.
Я думаю, что она рассказала мне все.
Мой желудок громко урчит, и я думаю, зачем Ма рассказала мне эту ужасную историю. Она говорит мне, что нам надо…
Но тут я мигаю и закрываю глаза - в комнате вдруг зажигается свет.
Глава 3
СМЕРТЬ
В комнате тепло. Ма уже встала. На столе лежит новая коробка хлопьев и четыре банана. Ура! Должно быть, ночью приходил Старый Ник. Я вскакиваю с кровати. На кухне лежат еще макароны, хот-доги, мандарины и…
Ма ничего этого не ест, она стоит у комода и смотрит на цветок. Он потерял три листа. Ма трогает стебель и…
Нет!
- Он уже и так умер.
- Нет, это ты его сломала.
Ма мотает головой:
- Живые растения сгибаются, а не ломаются, Джек. Я думаю, он умер от холода, весь заледенел изнутри.
Я пытаюсь соединить стебель цветка. Мне нужна клейкая лента, но я вспоминаю, что ее больше нет, Ма использовала остатки этой ленты для соединения частей космического корабля. Какая она глупая! Я подбегаю, вытаскиваю из-под кровати коробку, нахожу в ней космический корабль и отрываю куски скотча. Ма смотрит и ничего не говорит. Я обматываю лентой стебель цветка, но он разваливается на части.
- Мне очень жаль, - говорит Ма.
- Сделай так, чтобы он снова стал живым, - говорю я ей.
- Я не смогу этого сделать, даже если бы очень хотела.
Она ждет, когда я перестану плакать, и вытирает мне глаза. Мне становится жарко, и я стягиваю с себя лишние одежки.
- Наверное, лучше всего выбросить этот цветок в мусорное ведро, - говорит Ма.
- Нет, - возражаю я. - Лучше в унитаз.
- Но он забьет нам все трубы.
- Мы можем разломать его на мелкие кусочки… - Я целую несколько листочков цветка и смываю их, потом бросаю другие листочки и тоже смываю. Под конец я бросаю в унитаз кусочки стебля. - До свидания, цветок, - шепчу я. Может, в море его части снова соединятся и он вырастет до небес.
Я вспоминаю, что море - настоящее. Снаружи все настоящее, потому что я видел самолет в голубом небе среди облаков. Мы с Ма не можем выйти наружу, потому что не знаем кода, но все равно то, что снаружи, - настоящее.
Раньше я не понимал, что не надо злиться из-за того, что мы не можем открыть дверь. Это все потому, что моя голова была слишком маленькой и не могла вместить в себя то, что находится снаружи. Когда я был малышом, то и думал как малыш, но теперь мне уже пять лет, и я знаю все.
Сразу же после завтрака мы принимаем ванну. Вода течет такая горячая, что от нее идет пар. Мы наполняем ванну до краев, еще немного, и вода начнет переливаться на пол. Ма ложится на спину и чуть было не засыпает, но я бужу ее, чтобы вымыть ей голову, а она моет мою. После этого мы стираем белье, но на простынях много длинных волос, и нам приходится их убирать. Мы устраиваем соревнование - кто быстрее это сделает.
Мультфильмы уже закончились, по телевизору показывают детей, которые красят яйца для Сбежавшего Кролика. Я перевожу взгляд с одного ребенка на другого и говорю про себя:
- Вы все настоящие.
- Для пасхального кролика, а не сбежавшего, - поправляет меня Ма. - Мы с Полом любили пасхальные яйца. Когда мы были детьми, пасхальный кролик приносил нам ночью шоколадные яйца и прятал их в разных местах - на заднем дворе, под кустами, в дуплах, даже в гамаке.
- А этот кролик требовал, чтобы ты отдавала ему свои зубы? - спрашиваю я.
- Нет, он приносил яйца бесплатно. - Лицо Ма снова становится скучным.
Я думаю, что пасхальный кролик не знает, где находится наша комната, к тому же у нас нет ни кустов, ни деревьев - они все за дверью.
Сегодня у нас счастливый день - в комнате тепло, и у нас много еды, но Ма совсем этому не рада. Наверное, она скучает по цветку. Я предлагаю сыграть в прогулку. Мы идем, держась за руки, по нашей Дорожке и называем все, что попадается нам на пути.
- Ма, смотри, водопад. - Минуту спустя я снова восклицаю: - Смотри! Дикий зверь!
- Ух ты!
- Теперь твоя очередь.
- Ой, смотри, - говорит Ма, - улитка.
Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть ее.
- Смотри, огромный бульдозер сносит небоскреб. Смотри, зомби распустил свои слюни.
- Джек! - На лице Ма мелькает улыбка. Потом мы ускоряем шаг и поем "Эта земля - наша земля".
После этого мы кладем на пол ковер, и он превращается в ковер-самолет, на котором мы пролетаем над Северным полюсом. Потом Ма предлагает расслабиться. Мы лежим неподвижно, но я забываю, что шевелиться нельзя, и чешу нос, поэтому выигрывает Ма. Я предлагаю сыграть в трамплин, но она говорит, что больше не хочет сегодня заниматься физкультурой.
- Давай сделаем так - я буду прыгать, а ты - комментировать.
- Нет, извини меня, но я хочу прилечь. - Сегодня она какая-то скучная.
Я очень медленно вытаскиваю яичную змею из-под кровати. Мне кажется, я слышу, как она шипит:
- Здравс-с-с-твуй.
Я глажу ее, особенно те скорлупки, которые потрескались или имеют зазубрины. Одна из них рассыпается прямо у меня в руках, и я делаю клей из муки и наклеиваю кусочки скорлупки на разлинованную бумагу, из которой мы делаем гору с зубчатой вершиной. Я хочу показать мою работу Ма, но вижу, что ее глаза закрыты. Тогда я залезаю в шкаф и играю в шахтера. Я нахожу у себя под подушкой золотой самородок. На самом деле это зуб. Он не живой и не сгибается, но его можно разбить, и нам не надо бросать его в унитаз. Это - часть Ма, ее мертвый плевок.
Я высовываю голову из шкафа и вижу, что глаза Ма открыты.
- Что ты делаешь? - спрашиваю я ее.
- Думаю.
Я могу думать и при этом заниматься чем-нибудь еще, неужели она не может? Она встает и идет готовить обед. Она берет оранжевую коробку с макаронами. Я обожаю их!
После обеда я изображаю Икара, крылья которого тают на солнце, а Ма очень медленно моет посуду. Я жду, когда она закончит, чтобы снова поиграть со мной, но она не хочет играть. Она сидит в кресле и просто качается.
- Что ты делаешь?
- Думаю. - Минуту спустя она спрашивает: - А что это у тебя в наволочке?
- Это мой рюкзак. - Я повязал себе на шею наволочку за углы. - Я сложил туда наши вещи, которые нам понадобятся снаружи после того, как нас спасут. - Я засунул туда зуб, джип, дисташку, свое и мамино белье, носки, ножницы и четыре яблока на тот случай, если мы проголодаемся. - А там есть вода? - спрашиваю я.
Ма кивает:
- Да, реки, озера…
- Нет, вода для питья. Там есть краны?
- Да, полным-полно.
Я рад, что не надо тащить с собой бутылку с водой, потому что рюкзак и так уже слишком тяжелый. Мне приходится оттягивать узел на шее, чтобы он не мешал говорить.
Ма все качается и качается.
- Когда-то я мечтала о том, чтобы меня спасли, - говорит она. - Я писала записки и прятала их в мешках с мусором, но никто их не находил.
- Тебе надо было бросить их в унитаз.
- И когда мы кричим, никто нас не слышит, - продолжает она. - Однажды я полночи включала и выключала свет, а потом поняла, что никто этого не видит.
- Но…
- Никто нас не спасет.
Я некоторое время молчу, а потом говорю:
- Ты ведь не знаешь, что там есть.
Я никогда еще не видел такого странного выражения на ее лице. Лучше бы она сегодня опять ушла, чем была такой, которая совсем не похожа на мою Ма. Я достаю с полки все мои книги и читаю их: "Объемный аэропорт", "Детские стихи" и "Дилана-землекопа", мою любимую книгу, и "Сбежавшего Кролика". Эту я читаю только до половины, оставляя вторую для Ма. Вместо этого я читаю "Алису", пропуская рассказ о страшной Герцогине.
Наконец Ма перестает качаться.
- Можно мне пососать?
- Конечно, - отвечает она. - Иди сюда.
Я сажусь к ней на колени, поднимаю ее футболку и долго-долго сосу.
- Ну что, наелся? - шепчет она мне в ухо.
- Да.
- Послушай, Джек. Ты меня слушаешь?
- Я всегда тебя слушаю.
- Нам нужно бежать отсюда.
Я с удивлением смотрю на нее.
- И нам придется сделать это без посторонней помощи.
Но она же сама говорила, что мы похожи на людей в книге, а разве можно убежать из книги?
- Мы должны составить план. - Голос Ма звучит очень высоко.
- Какой?
- Если бы я знала! Вот уже семь лет я пытаюсь составить этот план.
- Мы можем разбить стены. - Но у нас нет ни джипа, ни даже бульдозера, которые могли бы их разрушить. - Мы можем… взорвать дверь.
- Как?
- Как это сделал кот в "Томе и Джерри".
- Это хорошо, что ты занимаешься мозговым штурмом, - говорит Ма, - но нам нужна идея, которая сработает.
- Очень сильный взрыв, - предлагаю я.
- Если он будет очень сильным, то мы с тобой тоже погибнем.
Об этом я как-то не подумал. Я выдвигаю другую идею:
- Ой, Ма! Мы можем однажды дождаться прихода Старого Ника и сказать ему: "Посмотри, какой вкусный пасхальный пирог мы испекли, съешь большой кусок этого пирога", а сами его отравим.
Но Ма качает головой:
- Если мы его отравим, то никогда не узнаем кода.
Я думаю так напряженно, что у меня начинает болеть голова.
- Есть еще какие-нибудь идеи?
- Но ты ведь отвергла все мои идеи.
- Прости, прости. Я пытаюсь быть реалистичной.
- А какие идеи реалистичны?
- Не знаю, не знаю. - Ма облизывает губы. - Я все время думаю, как бы нам воспользоваться моментом, когда открывается дверь. Если четко рассчитать время, то сможем ли мы проскочить мимо него за те секунды, пока она будет открыта?
- О, это крутая идея.
- Давай я отвлеку его, а ты в это время выскользнешь наружу. - Но Ма качает головой. - Ничего не выйдет.
- А вот и выйдет.
- Он схватит тебя, Джек, схватит еще до того, как ты добежишь до середины двора и… - Она замолкает.
Через минуту я спрашиваю:
- Есть еще какие-нибудь идеи?
- Эта мысль все время крутится у меня в голове, словно белка в колесе, - произносит Ма сквозь зубы.
В каком таком колесе? В чертовом колесе на ярмарке?
- Нужно его перехитрить, - говорю я.
- Но как?
- Ну, может, так же, как он заманил тебя, когда ты была студенткой, в свой грузовичок, с помощью пса, которого на самом деле не было.
Ма выдыхает:
- Я знаю, ты хочешь помочь, но, может, ты помолчишь немного, пока я думаю?
Но мы думаем, напряженно думаем вместе. Я встаю и, взяв банан с большим коричневым пятном, съедаю его. Коричневая часть - самая вкусная.
- Джек! - Глаза у Ма расширяются, и она говорит очень быстро: - Твоя идея с собакой - отличная идея. А что, если мы сделаем вид, что ты заболел?
Сначала я не могу понять. Потом до меня доходит:
- Это вроде пса, которого не было?
- Совершенно верно. Когда он придет, я могу сказать, что ты заболел.
- Чем?
- Ну, скажем, сильно простудился. Попробуй покашлять.
Я кашляю и кашляю, а она слушает.
- Гм… - произносит Ма. Наверное, у меня плохо получается. Я кашляю громче - мне кажется, что мое горло сейчас разорвется. Ма качает головой. - Нет, так не пойдет.
- Я могу кашлять еще сильнее…
- Ты очень стараешься, но все равно видно, что кашель притворный.
Я кашляю как можно громче.
- Не знаю, - говорит Ма, - наверное, кашель очень трудно изобразить правдоподобно. Тем не менее… - Она бьет себя по голове. - Какая же я глупая!
- Ты не глупая.
- Это должна быть такая болезнь, которую ты мог подхватить только у Старого Ника, понимаешь? Ведь только он приносит нам в комнату микробов, а ведь у него нет простуды. Нет, нам нужно… может быть, что-нибудь в пище? - Она с остервенением смотрит на бананы. - Отчего у тебя могла бы подняться температура? - Ма не спрашивает меня, она хочет понять сама. - Высокая температура, из-за которой ты не сможешь ходить или будешь все время спать?
- Почему я не смогу ходить?
- Если ты будешь все время лежать, то тебе легче будет делать вид, что ты болен. Да, - говорит Ма; ее глаза сияют. - Я скажу ему: "Отвези Джека в больницу в своем грузовичке, чтобы врачи дали ему нужное лекарство".
- Я поеду в коричневом грузовичке?
Ма кивает:
- В больницу.
Я не верю своим ушам. Потом я вспоминаю медицинскую планету.
- Но я не хочу, чтобы меня резали.
- Да нет, доктора ничего не будут с тобой делать, потому что на самом деле ты здоров, понимаешь? - Она гладит меня по плечу. - Это все для того, чтобы обмануть Старого Ника. Он отвезет тебя в больницу, и как только ты увидишь врача - или медсестру, - то крикнешь: "Помогите!"
- Ты сама можешь это крикнуть.
Я думаю, что Ма меня не расслышала. Но тут она говорит:
- Меня с тобой в больнице не будет.
- А где же ты будешь?
- Здесь, в комнате.
- У меня есть идея получше. Ты тоже можешь притвориться больной, как тогда, когда у нас с тобой был понос. Тогда он отвезет нас обоих в больницу.
Ма жует губу.
- Он на это не купится. Я знаю, тебе будет страшно ехать одному, но я про себя буду все время разговаривать с тобой. Обещаю. Помнишь, когда Алиса падала, падала и падала, она все время про себя разговаривала со своей кошкой Диной?
Но ведь Ма все равно со мной не будет. От одной мысли об этом у меня начинает болеть живот.
- Мне этот план не нравится.
- Джек…
- Это плохая идея.
- На самом деле…
- Я не выйду наружу без тебя.
- Джек…