Обетованная земля - Ремарк Эрих Мария 26 стр.


--Время от времени. Да и кто не состоит?

--Она мне тут работу устроила. Немецкимпереводчиком на фирме, которая

ведет обширную переписку со Швейцарией. -- Хаас озабоченно оглянулся.-- Не

знаю,надолголи.Этишвейцарские фирмывсечаще норовятсамиписать

по-английски. Если и дальше так пойдет, мои услуги вскоре не понадобятся. --

Он глянул на меня исподлобья. -- От одного страха избавишься, так другой уже

тут как тут. Вам это знакомо?

--Более или менее. Но к этому привыкаешь.

--Кто привыкает, акто и нет, -- неожиданно резко возразил Хаас. --И

однажды ночью лезет в петлю.

Он сопроводил свои слова каким-то неопределенным движением руки и снова

поклонился.

--До свидания, -- сказал он.

Толькотут я осознал, чтомыговорилипо-немецки. Почтивсе вокруг

говорили по-немецки.Я вспомнил, что Джесси еще во Франциипридавала этому

особое значение. Она считала, что, когда эмигранты говорят друг сдругом не

на родном языке,этонепростосмешно, а чуть ли не предательство.Она,

несомненно,принадлежалактойшколеэмигрантов,ввосприятии которых

нацистыбыличем-товродеплеменимарсиан,вероломнозахватившихих

беззащитную отчизну;в отличие от другой школы, котораяутверждала,что в

каждомнемцепрячетсянацист. Былатакже третья школа, котораяшлаеще

дальше и заявляла, что нацист прячется вообще в каждом человеке, про сто это

состояние по-разномуназывается. Эта школа, в свою очередь, делилась на два

течения -- философское и воинствующе практическое. Кпоследнему принадлежал

Роберт Хирш.

--Нучто,ГрегорХаасповедалтебе свою историю?--спросилон,

подходя.

--Да.Онвотчаянье из-затого,чтоДжессивывесилаусебя его

фотографию. Он бы предпочел все прошлое забыть.

Хирш рассмеялся.

--Даего комнатенка сплошь обклеена фотографиямивремен егонедолгой

славы.Онскорееумрет,чемпозабудетосвоихнесчастьях.Этоже

прирожденный актер. Только теперь он играет не Принца Гомбургского на сцене,

а горемыку Иова в реальной жизни.

--Ачто с Эгоном Фюрстом?-- спросил я. -- На самом-то деле почему он

уехал?

--Ему не давалсяанглийский. И кроме того, унегопросто в голове не

укладывалось, как это его никтоздесь незнает. С актерами такое бывает. В

Германиионже был знаменитость. И с первыхшагов,начиная с паспортного

контроля ис таможни,никак немог привыкнуть, чтоо нем никто слыхом не

слыхал, что свою прославленную фамилию ему приходится диктоватьчуть лине

по буквам. Его это просто убивало. Сам знаешь-- что для одного пустяк, для

другоготрагедия.Аужкогданакиностудииему,каккакому-нибудь

безвестному новичку,предложили пробные съемки, это был конец. После такого

позораон твердил только одно-- домой.

После такого

позораон твердил только одно-- домой.Вероятно, еще жив.ИначеДжесси

наверняка знала бы. А вот играет он там, в Германии, или нет -- неизвестно.

К нам подпорхнула Джесси.

--Кофе готов! -- радостно объявила она. --Ияблочныйштрудель тоже!

Прошу к столу, дети мои!

Я обнял ее за плечи и поцеловал.

--Ты опять спасла мне жизнь, Джесси! Ведь это ты сподвиглаТанненбаума

прийти мне на выручку.

--Ерунда! --Онавысвободиласьиз моихобъятий. -- Людинетак-то

быстро погибают. А уж ты и подавно!

--Ты уберегла меняот вынужденногокруизанаодномизсовременных

"летучих голландцев". Из порта в порт, но без права пришвартоваться.

--Оничто, правдаесть? -- спросилаона.Правда, --ответиля. --

Битком набитые эмигрантами, в основном евреями. И детьми тоже.

На кругленькое личико Джесси набежала тень.

--Ну почему они не оставят нас в покое? -- простонала она.-- Нас ведь

так мало осталось.

--Как раз поэтому, -- ответил Хирш. --Насне опасно гнатьна бойню.

Нам не опасно отказать в помощи. Мы самые терпеливые жертвы на свете.

Джесси повернулась к нему.

--Роберт, -- сказала она. --Уменя сегодня день рожденья. И я старая

женщина.Дайнам сегоднявечеромнасладиться самообманом. Я сама испекла

яблочный штрудель.И кофесама сделала.А вон и нашисестрички,Эрика и

Беатрис. Онипомогали мне готовить, а сейчас потчуют гостей. Так что сделай

одолжение -- пей, ешьдо отвала, нопрекрати каркать. Хоть бы раз обошелся

без политических проповедей!

Яувиделизящную женщину, что прежде сидела под фотографиями;теперь

онаприближаласькнам с кофейником.За нейследоваладругая, они были

похожи как две капли воды. Женщины и одеты были одинаково.

--Близняшки!-- гордо пояснила Джесси, будтоонасамабылаавтором

этогочудаприроды.--Настоящие!Ипрехорошенькие!Когда-нибудьони

прославятся в кино!

Близняшки,пританцовывая,обхаживалигостей.Этобыликрашеные

блондинки, длинноногие и темноглазые.

--Нукак их различить! -- произнесчей-то голос совсем рядом. --При

этом одна, говорят, жуткая потаскушка, а вторая оплот добродетели.

--Но имена-то у них разные, -- заметил я.

--Втом-тои штука!-- оживился обладательголоса.--Этистервы

меняютсяименами! Выдают себя друг за дружку. Это у них игратакая. Только

ежели кто влюблен, то для него это уже не игра, а дьявольская забава.

Я с интересом поднялглаза. Влюбиться вблизнецов -- это былочто-то

новенькое.

--Вы в одну влюблены или в обеих сразу? -- полюбопытствовал я.

--Менязовут Лео Бах, -- представился мужчина.-- Есличестно, тов

потаскушку, -- охотно объяснил он.

Назад Дальше