-- В горе нет знаков различия. И смешноготоженичего нет.
Уж тебе-то пора бы это знать.
--Да я знаю, -- сказал я пристыженно. -- Хотя различия все-таки есть.
--Этовсе относительно.У нас тут была горничная, так онавГудзоне
утопиласьтолько из-за того,что сын стибрил у нее несколько долларов. Она
не могла пережить такого позора. Может, скажешь, и это смешно?
--И да, и нет. Не будем спорить.
Устремив глаза к потолку, Мойков напряженно прислушался.
--Хоть бы он ничего над собой не учинил,--пробормотал он. -- У этих
экстремистов пожизникороткиезамыканияслучаются гораздо чаще,чему
нормальных людей.
--Горничная, та, что утопилась в Гудзоне, тоже была экстремисткой?
--Она была простонесчастнойбедной женщиной. Ейказалось, что у нее
нет выхода, -- хотя ей были открыты все пути. Как насчет партии в шахматы?
--С удовольствием. Но сначаладавай-кавыпьем по рюмке водки.Или по
две.Атоибольше, если захотим. Продай мнебутылку.Сегодняяхочу
заплатить.
--С чего это вдруг?
--Я работу нашел. Месяца на два.
--Отлично! -- Мойков прислушался, глядя на дверь.
--Лахман, -- сказал я. -- Такую походку ни с чем не спутаешь.
Мойков вздохнул.
--Незнаю,может,этовсеот луны,но сегодня,похоже, нас вечер
экстремистов.
После Рауля Лахман казался скорее почти спокойным.
--Садись, -- приказал я. -- Ничего не говори, выпей рюмку водки и думай
об изречении: "Бог кроется в детали".
--Что?
Я повторил изречение
--Чушь какая! -- фыркнул Лахман.
--Ладно.Тогдавот тебедругое: "Будем отважны, раз уж намнедано
умереть". Благодаря Раулю все эмоции здесь на сегодня растрачены.
--Я непью водку.Я вообще не пью, порабытебе запомнить. Ты еще в
Пуатьехотелнапоить менябутылкойвишневого ликера, которуютыгде-то
украл. По счастью,мойжелудоквовремя взбунтовался,иначеянаверняка
угодил бы в жандармерию. -- Лахман обратился к Мойкову: -- Она вернулась?
--Нет.Пока нет.ТолькоЗоммериРауль.Оба взвинчены до предела.
По-моему, сегодня полнолуние.
--Что?
--Полнолуние. Давлениеповышает.Иллюзииокрыляет. Убийц иманьяков
воодушевляет.
--Владимир,-- простоналЛахман.--Снаступлением темноты шуточки
насчетдругих лучше бы оставлять при себе.У людей в эту порусвоих забот
хватает! А больше никого не было?
--ТолькоМарияФиола. Пробыларовно часидвенадцать минут. Выпила
рюмку водки,потом еще полрюмки. Попрощалась и укатила в аэропорт. Вернется
извояжа дня черездва. Поехалана показы одежды и съемки.Достаточно ли
информации для агента безнадежной любви, господин Лахман?
Лахман убито кивнул.
Попрощалась и укатила в аэропорт. Вернется
извояжа дня черездва. Поехалана показы одежды и съемки.Достаточно ли
информации для агента безнадежной любви, господин Лахман?
Лахман убито кивнул.
--Я как чума, -- пробормотал он. -- Я знаю. Но для себя-то я дажехуже
чумы!
Мойков прислушался, глядя наверх.
--Схожу-ка я на всякий случай взглянуть на Рауля.
С этими словами онвстал и направился вверх по лестнице. Длячеловека
его возраста и комплекции у Мойкова была на редкость легкая походка.
--Чтомне делать? -- вздохнулЛахман.-- Ночью опять видел свой сон.
Всегдашний мойкошмар.Будтоменя кастрируют.Эсэсовцы в своемкабачке.
Причем не ножом, а ножницами! Я проснулся от собственного крика.Может, это
тоже из-за полнолуния? Я имею в виду -- что ножницами.
--Забудь, -- сказал я. -- Эсэсовцам не удалось тебя кастрировать, и это
очень заметно.
--Заметно, говоришь? Конечно, заметно! Уменя на жизнь шокостался. К
тому же отчасти имэтовсе жеудалось!Уменяраныи тяжкиетелесные
повреждения.Перелом вон ужасный.Женщины надо мной смеются.А нет ничего
ужаснеевжизни, чемсмехженщиныпри виде твоей наготы.Этогозабыть
нельзя! Потому яигоняюсьзаженщинами, укоторыхусамих физические
недостатки. Неужели непонятно?
Я кивнул. Всю эту историю я знал наизусть-- он мне ее рассказывал уже
раздвадцать. Я даже не стал спрашиватьего, чем кончилось дело с лурдской
алкогольной водицей. Слишком уж он нервный сегодня.
--Сейчас-то тебе здесь что надо? -- спросил я Лахмана.
--Онисобиралисьсюдазайти. Что-нибудь выпить.Сейчас, наверное, в
кино пошли, лишь бы от меня отделаться. Обед я им оплатил.
--На твоем месте я бы не стал их ждать. Пусть сами тебя дожидаются.
--Ты считаешь?Да, вероятно, тыправ. Толькотрудно это.Если бы не
клятое одиночество!
--Неужели твоя работа никак тебя не выручает? Тыже торгуешьчетками,
иконками, общаешься с кучей всякого богобоязненного народа. Даи вообще--
неужто к этому делу никак нельзя подключить Бога?
--Ты с ума сошел! Он-то чем тут поможет?
--Могбыоблегчитьтебесмирение.Богавыдумали,чтобылюдине
восставали против несправедливости.
--Ты это всерьез?
--Нет.Но в нашем шатком положении можно позволитьсебелишь минимум
твердых принципов. Надо хвататься за любую соломинку.
--Какиевы всечертовски надменные, -- сказал Лахман.--Прямо диву
даюсь. Что у тебя с работой?
--Завтра с утра начинаю у одного антиквара: разборка и каталогизация.
--За твердое жалованье?
Я кивнул.
--Нуизря!--сказалЛахман,мгновеннооживляясь;порадовался
возможности дать поучительный совет. --Переключайся на торговлю.