Нельзя безнаказанновтечениенесколькихнедельнепрерывно
предаваться умственным излишествам;кроме того, я,вероятно, слишком резко
изменилсвойобраз жизни, слишком бурнобросилсяизоднойкрайностив
другую, чтобы сохранить необходимое равновесие. В то время как в Берлине мои
бесцельные блуждания разряжалимускульную энергию, приключенияс женщинами
разрешали всякую тревогу, - здесьтропически давившаяатмосфера этого дома
вызывалатакоеобострениевсехчувств,чтоя,какнаэлектризованный,
вздрагивал,как бы отнепрерывно перемещавшегосяво всемтелеострия. Я
лишился здорового, крепкого сна, - может быть, потому, что по ночам я,ради
собственногоудовольствия,переписывалпродиктованноевечером,сгорая
нетерпением как можно скореепреподнести учителю переписанные листки; кроме
того,университетпредъявлялсвоитребования,утомлялопоспешное,
лихорадочноечтение; но едва лине больше всеговозбуждали менябеседы с
учителем: я подвергал спартанской дисциплине каждый нерв, чтобы ни на минуту
непоказаться безучастным.Пренебрежение к требованиям тела не могло долго
оставатьсябезнаказанным.Неразсомнойслучалисьобмороки-
предостерегающие признаки расшатанного здоровья. Я не придавал имзначения,
ногипнотическаяусталостьувеличивалась,всякоечувствовыражалосьв
неумереннорезкихформах,и обнаженныенервы все глубжевонзалив меня
острие, лишая сна и возбуждая упорно подавляемые, смутные мысли.
Женамоегоучителя перваяобратила вниманиена угрожающее состояние
моегоздоровья.Неразязамечалнасебеееобеспокоенныйвзгляд;
преднамеренно она всечащевставлялав мимолетные разговорыотрезвляющие
замечания, вроде того,что нельзя в течение одного семестра завоеватьвесь
мир. Наконец, она выступила открыто.
-Теперьдовольно, -решительно заявила она,вырывая у меняиз рук
грамматику, надкоторой я корпел в солнечныйвоскресный день. -Как может
полный жизни молодой человек до такой степени стать рабом своего честолюбия?
Не беритево всем примерс моего мужа: он стар, вы молоды, вы должны вести
другой образ жизни.
В еетоневсегда проскальзывала ноткапрезрения, когда ейслучалось
упомянуть о муже. Это огорчало меняи восстанавливало против нее, и в то же
время меня трогало ее участие. Преднамеренно, яэто чувствовал, может быть,
из побуждений своего рода ревности, - она все больше старалась оградить меня
от его чрезмерного влияния иохладить ироническим словом моеусердие; если
мы засиживались по вечерам, она энергично стучалавдверь и, не внимая его
гневному сопротивлению,заставлялапрекратить работу.-Он расстроит вам
нервы,онв конецразрушитьвашездоровье,-сказалаонаоднаждыс
озлоблением,заметивмоеудрученноесостояние.-во что только онвас
превратил за этинесколько недель! Я прямо не могу видеть, каквыгрешите
против себя.
И при все мот... - она остановилась, не докончив фразу. Но губы
его побледнели и задрожали от подавленного гнева.
И действительно,мой учительзатруднялмоюзадачу:чемусерднее я
служил ему, тем безразличнееон относился к моемуобожанию. Редко-редко он
удостаивалменясловомблагодарности;когдаяутромприносилему
переписаннуюзаночьработу,онуклончиво говорилсухимтоном:-Не
следовалоторопиться,этопотерпелобыдо вечера.-Бывало,совсей
готовностью, только предложишь ему какую-нибудь услугу, как сейчас же, среди
разговора, губыего суживаются, и саркастическимсловомон отстраняет мое
предложение.Правда,замечаямоепокорноеотчаяние,онутешалменя,
останавливая на мне свой теплый, обволакивающийвзор, -но какредкоэто
случалось,какредко! Иэтивнезапные смены теплаихолода,волнующей
близостиизлобногоотталкиванияпривеливполноезамешательствомое
необузданное чувство, которое жаждало - нет, я положительно невсостоянии
определить,чегояжаждал,желал,требовал,кчемустремился,каких
доказательств его участияожидало мое восторженное обожание. Если страстное
преклонение,хотябывсамойчистойформе,направлено к женщине,оно
бессознательно стремится к обладаниютелом - к этому естественномусимволу
самого тесного слияния. Но духовная страсть, привлекающая мужчину к мужчине,
- какого выходаищетона? Беспокойноона бродит вокруг предмета обожания,
давая вспышки экстаза и никогда не находя полного удовлетворения. Всегда она
струится,и никогда не высыхаетееисточник; никогдаонане насыщается,
потомучтоприродаее -духовность.Егоблизостьвсегда казаласьмне
недостаточно близкой, его присутствие - недостаточно насыщающим, егодолгие
беседынеутоляли неутолимой жажды, идажетогда, когдаисчезало всякое
чувствоотчужденности,я опасался,чтоследующаяминутарезкимжестом
раздробит этустоль желаннуюблизость. все сноваиснова он смущалменя
своимнепостоянством.Непреувеличивая,я могусказать,что,всвоей
неумереннойраздражительности, я былв состоянии натворить непростительных
глупостей посамому ничтожному поводу: случалось, что равнодушным жестом он
отстранит книгу,накоторую яобратилего внимание; иливечером, когда,
затаивдыхание, ощущая насвоемплече еголасковуюруку, яжадно ловлю
каждое слово, - он вдругрезко оборвет разговор искажет: - Ну, идите. Уже
поздно. Спокойной ночи,-и эти мелочи могли отравить мне существование на
часыицелые дни. Может быть,моеболезненно возбужденное чувство видело
обиды там,гдеих не было ив помыслах, но развепомогаютбольнойдуше
разумные доводы, когда наступил внутренний разлад? И это повторялось изо дня
вдень.Ястрадалв егоприсутствии,яизнывалвдали от него, всегда
разочарованныйегоблизостью,всегдаполныйтревоги,смущенныйвсякой
случайностью.