Но отец,совсейэнергиейфанатического
преклоненияпередуниверситетом,настаивал на академическомобразовании.
Единственное,чегомнеудалосьдобиться,былоразрешение,вместо
классической филологии, избрать английскую (я согласился на этоткомпромисс
с тайноймыслью, чтознание этого языка впоследствии облегчит мнеморскую
карьеру, к которой я так неудержимо стремился).
Итак, в этом curriculum vitaeнет ничего более неверного, чем любезное
утверждение,будто уже в течение первогосеместра, проведенного в Берлине,
я,подруководством лучшихпрофессоров, приобрел солидную подготовкудля
изученияфилологическихнаук. Чтообщего имеламоябуйноразразившаяся
страстьксвободе суниверситетскими семинариями!Припервомже беглом
посещенииаудитории,затхлыйвоздухипроповеднически-монотонная,
поучительно-широковещательная речь вызвали вомне такую усталость,что мне
пришлосьсделать усилие, чтобыне опустить сонную голову на скамейку: ведь
это была опять та же школа, из которой я был так счастлив вырваться, тотже
класссвозвышеннойкафедройиспустымкрохоборством.Мненевольно
почудилось,что из тонких губ тайного советника сыплется песок - так мелко,
такравномерно текли в душныйвоздух слова из потертой тетрадки.Чувство,
которое яиспытывал еще учеником,- будто я попал впокойницкую духа, где
равнодушные руки анатомов прикасаютсяк умершим, - с пугающей отчетливостью
оживало в этом рабочемкабинетеантикварного александрийства.Искакой
силойсказалосьэтоинстинктивноеотвращение,когда,послеструдом
прослушанной лекции,явышел наулицуБерлина -Берлинатоговремени!
Пораженный собственнымростом,онигралсвоейтаквнезапнорасцветшей
возмужалостью, изо всех улиц и закоулков сверкая электрическимблеском. Это
былагорячая,жадная,нетерпеливаяжизнь,котораясвоейнеукротимой
алчностью,своимбешенымтемпомотвечаладурманумоейсобственной,
только-чтопробудившейсявозмужалости.Мыоба,городия,внезапно
вырвавшись из протестантского, ограниченного,любящегопорядокмещанства,
поспешноотдавались еще неиспытанному опьянению силыи возможностей.Мы
оба,городи я-легковоспламеняющийся юноша, - мы оба дрожали подобно
динамомашине,полныебеспокойстваинетерпения.Никогдая непонимал,
никогданелюбилБерлинатак, как тогда, иботочно также,как в этом
переполненном, напоенном всеми соками,теплом человеческом пчельнике, так и
вомнекаждая клеточка стремилась к быстромурасширению. Этонетерпение,
присущеездоровой молодости,-гдежебылоему разрядиться,как нев
горячем, судорожном лоне этого гиганта-женщины, в этом нетерпеливом, пылком,
сильном городе!Властным порывом он привлек меня, я весь погрузился в него,
ощупывая его вены;мое любопытствопоспешно обнимало его каменное и все же
теплое тело.
С утра до ночи я сновал по улицам, ездил к озерам, проникал во
всееготайники;словноодержимыйбесом,вместотого, чтобыотдаться
занятиям, я сголовой окунулсяв жизнь приключений.Но в этой крайности я
оставался веренсебе:сраннего детстваябыл неспособенксовмещению
интересов:собирая что-нибудьили начавкакую-нибудьигру,ясейчас же
становилсяравнодушен ковсемуостальному:всегдаивезде яповинуюсь
какому-нибудь одному страстному побуждению,и еще теперь, в своих занятиях,
я фанатическивпиваясьвкакую-нибудьпроблемуине отступаю,пока не
раскушу ее до конца.
Втупору,вБерлине, чувствосвободыохватиломеня, как могучее
опьянение. Я с трудом выносил краткое заключение во время лекции; пребывание
вчетырехстенахмоейкомнатыбылодляменянестерпимо;минуты,не
приносившиекакого-нибудьприключения,непроведенныевобществе,в
движении,суматохе,игре,казалисьмнепотерянными.И вот,только-что
выпущенныйнасвободуюныйпровинциализовсех сил стараетсяказаться
настоящим мужчиной:он вступает в корпорацию, пытаетсяпридатьсвоему,в
сущности,робкомунраву что-тосмелое,неопрятное, распутное;проживв
Берлинекакую-нибудьнеделю,разыгрываетстоличногожителяибывалого
человека,с неимоверной быстротойприучаетсяк сидению по углам кафе, как
истыйmiles gloriosus*1.В числеатрибутоввозмужалости неизбежныбыли,
конечно, и женщины, -вернее, бабы,как мы выражались в своем студенческом
высокомерии, - и тут оказаламне услугумоякрасивая внешность:высокий,
стройный,сещесохранившимсяморскимзагаромисвежестью,гибкийв
движениях,яимелбольшиепреимуществапереддряблыми, высохшими,как
сельди, приказчиками, которые, как и мы, отправлялиськаждое воскресенье за
добычейнатанцовальныевечеравГаллензеиГундекеле*2(тогдаеще
находившиеся далеко за городом).
_______________
*1 По-латыни: славный воин; иронически вообще - военный.
Прим. перев.
*2 Галлензе и Гундекеле - ближайшие пригороды Берлина. _______________
Горничнаяссоломенно-светлымиволосами,изобличавшимиуроженку
Мекленбурга, сбелоснежнойкожей и широкими, упругими бедрами,которуюя
притаскивалвсвойугол,разгоряченнуюот танцев, сменяласьмаленькой,
вертлявой, нервной познанской еврейкой,продававшей у Тица*1 чулки. Все это
былав большинстве случаевлегкая добыча, быстро передававшаяся товарищам.
Но эта неожиданная легкость завоевания опьянялавчера еще робкого новичка -
успехи делали менясмелее,смелость обеспечивала новые победы. Ярасширял
поле действий: после племянницы моей квартирнойхозяйки наступила очередь -
первыйтриумфвсякогомолодогочеловека!- настоящей замужнейженщины,
которуюсоблазниласвежестьсильного, юногоблондина.