Снова я ощутил его теплый, участливый взгляд.
- Пауза тоженеобходима вмузыке, - сказал он с ободряющей улыбкой, и
затем-очевидно, для того, чтобынесмущать меня моим невежеством- он
перевел разговор на личные дела, спросил,откуда яродом и где я собираюсь
здесь поселиться. Узнав, что я еще не нашел себе квартиры, онпредложил мне
свое содействие ипосоветовал, прежде всего,справитьсявего доме,где
старая,полуглухаяженщинасдаеткомнату,котороймногиеегоученики
оставалисьдовольны;обовсемостальномонпозаботитьсясам:еслия
действительно хочу серьезно заниматься, он сочтет приятным долгом помочь мне
во всех отношениях.
Подойдя к дому, он сновапротянулмнеруку и пригласил меня посетить
егонадругой день вечером, чтобы совместно выработать план занятий. И так
велика быламоя благодарность этому человекуза его незаслуженную доброту,
что я, преисполненный благоговения, едва коснулсяегоруки, смущенноснял
шляпу и забыл поблагодарить его хотя бы одним словом.
x x x
Само собой разумеется, я тотчасже снял комнатку в том же доме. Я снял
быеедажеивтомслучае,еслибыонамненепонравилась,- из
наивно-благодарногостремленияощущатьпространственную близость кэтому
волшебному учителю, давшему мне втечение одного часа так неизмеримо много.
Нокомнаткаоказалась прелестной: расположенная этажом выше квартиры моего
учителя,онабылатемноватаотвыступавшегофронтона;затоизокна
открывалсяобширныйвид: засоседними крышамицерковнойбашни виднелись
зеленые луга и над ними облака, родные,любимые. Совершенно глухая старушка
с материнскойтрогательностьюзаботиласьо своихвременныхпитомцах.Я
столковался сней, ичерез час скрипучая деревяннаялестница стоналапод
тяжестью моего чемодана.
Втот вечеря уже не выходил из дому; я забылдаже поесть, покурить.
Сразу же я вытащил из чемодана случайно захваченного Шекспира инетерпеливо
раскрыл его - впервые после многих лет: мое любопытство страстно разгорелось
после прослушанной лекции,ия воспринимал поэтическое слово,как никогда
прежде.Можнолиобъяснитьподобноепревращение?Внезапнопередо мной
раскрылся новый мир.Сверкающие слова так неудержимо неслись комне, будто
искали менявеками.Огненными волнами разливалисьстихи, звучаи увлекая
меня вдаль. Я чувствовал в висках удивительную легкость, - это было ощущение
полета. Ядрожал, ясодрогался, я чувствовал, как лихорадочносогревалась
кровьв моих венах, - ничего подобного я никогда неиспытывал прежде, -и
всеэтобылотолькоотзвукомнасыщеннойстрастьюречипрофессора. Но
опьянение этой речью ещене покинуло меня;читая вслух отдельныестихи, в
своем голосе я слышал его голос, фразы неслись в том же стремительном ритме,
мои руки повторяли движения его рук...Каким-товолшебством,в одинчас,
была разрушена стена, отделявшая меня от духовногомира.
Вмоей страстной
натуре пробудилась новая страсть, которой я остался верен до конца, -жажда
познать все земное наслаждение через пылающее слово. Случайно я наткнулся на
"Кориолана", и, как откровение, поразила меня мысль, что во мне заложены все
элементыэтого, казалось бы, чуждого нашемувремени римлянина- гордость,
высокомерие,гнев,язвительная насмешливость, едкость,весьсвинец,все
золото, все металлы чувства. Какое неиспытанное наслаждение охватить все это
одним магическим взлетом! Я читал, читал без устали, пока не заболели глаза;
когдаяпосмотрелна часы,онипоказывалиполовиначетвертого.Почти
испуганный этой новой силой, которая в течение шести часов напрягалаи в то
же время усыпляла все мои чувства, я потушил свет. Но в душе продолжали жить
исверкать эти образы. Яедва уснулв страстноможидании следующего дня,
который должен был расширить открывшийся передо мной волшебный мир и сделать
его моим достоянием.
x x x
Но следующее утро принесло разочарование. Горянетерпением, я одним из
первых вошел в аудиторию, гдемой учитель (так я буду называть егоотныне)
долженбылчитатьлекциюпоанглийскойфонетике.Но,увидевего,я
испугался:неужели это был тот жечеловек? Неужели только мое возбужденное
воображениесоздалоиз негоКориолана на форуме, с героическойсмелостью
поражающего и покоряющего молниеносным словом? Тихой, медлительнойпоходкой
в аудиторию вошел усталый старик. Словно светящийся матовый диск спалс его
лица.Сидя на первойскамейке, я заметилпочти болезненнотусклыечерты
лица,испещренногоострымиморщинамииширокими складками;синиетени
создавали впадины насерых, дряблых щеках;бледные веки скрывали его взор;
чересчурбледные, чересчурузкиегубы лишали голос металла. Куда скрылась
егободрящая веселость, куда исчез ликующий избытоксил? Голос казался мне
чужим:будтоотрезвленныйграмматическойтемой,онзвучалутомительно
однообразно, как усталые шаги по сухому, скрипучему песку.
Беспокойствоохватиломеня. Ведь этобыл нетот человек, которого я
ждалсегодня сминутыпробуждения: гдееголицо,вчераеще освещенное
добротойивдохновением?Теперьсостарившийсяпрофессоравтоматически
разматывал клубоксвоего курса. С все возрастающим трепетом я вслушивался в
его речь: не вернется ли его вчерашний голос, согревающая вибрация, которая,
будто звучащей рукой, охватила меня и вознесла на вершины страсти? Обращаясь
к нему, мойтревожный взглядс неизменнымразочарованиемвстречал чуждый
облик:этобыл несомненно тотжечеловек,но онказалсяопустошенным,
лишенным всякой творческой силы - пергаменная маска усталого старика. Но как
это могло случиться? Можно либыть таким юным вчера и утратить всякие следы
юностисегодня?Развебываюттакиевнезапныевспышкидуха,мгновенно
преображающиеи речь, и внешний обликстарика?Менямучил этот вопрос. Я
сгоралот жажды разгадать этого двуликого человека.Едваон,не глядя на
нас, сошел с кафедры, я, следуя внезапному внушению, поспешил в библиотеку и
попросилегосочинения.