От казны
здорово и вкусно кормить станут. Ты держись заэтоместо.Не
проворонь.Самведаешь, что мы с тобой бедные -- чужим столом
сыты...
Потемкин отмахнулся с небрежностью:
-- Ах, маменька, мне все равно, где питаться...
МестодляуниверситетаподобралиуКурятныхворот
Китайгорода,где расположились Главная аптека и буйная остерия
"Казанка", куда в годы минувшие сам ПетрIзаглядывал,чтобы
перцовойахнуть и закусить грибками. Трактир этот разломали, а
пьяниц выгнали. На старой почве поселялась новая жизнь.
4. ОЧАРОВАНИЕ ЮНОСТИ
Настал день открытия Московского университета...
Отмолясь перед иконою Казанской богоматери,воспрянуливсе
те,ктобилетыимелпригласительные,идружнымскопом
подвигнулись в залы актовые, где читано им было с кафедр четыре
речи о пользе научной. Потемкинупришласьпосердцупервая,
прочтенная магистром Антоном Барсовым на языке русском. А потом
пошличитатьналатыниифранцузском, отчего рейтар Конной
гвардии вежливо поскучал. Последним выбрался на кафедруИоганн
Литке -- с речью немецкой...
В ряду гимназическом, ряду дворянском, стоял подле Потемкина
отрок-увалень (губы толстые, а глаза смешливые).
-- У-у, ферфлюхтер вредный, -- шепнул ему Гриша.
-- Никак, ты меня эдак? -- оторопел отрок.
-- Не тебя, а Литке...
Сиделивкреслахдамызнатныеиперсонызначительные,
толпились, ко всему внимательные, родители, по стеночкежалось
купечествоименитое, терзаясь мучительно: "Как бы нас теперича
на эту вот штукуналогомновымнеобклали..."Ибылстол
пиршественный,ибыла иллюминация великая. Потемкин поглазеть
на чудеса любил, а потому все,чтопоказывали,разглядел.В
огняхизображен был Парнас, там Минерва восхваляла императрицу
России, а младенцы многие (сиречь купидоны шустрые) упражнялись
в науках. Один из них, славе потворствуя, чертил в небесахимя
фаворитаШувалова,аскромныйученикскнигоювосходил к
престолуМинервы,котораяприличнымжестомодобрялаего
похвальноеповедение.Истинаповергаласимволызавистии
невежества. Младенец ломал ветвь пальмовую, показывая студентам
венцы лавровые и медали наградные,которые,вестимо,получат
лишь преуспевающие в науках.
Кто-тотронул Потемкина за рукав кафтана -- это был толстый
отрок-увалень, который назвался Денисом Фонвизиным:
-- Шувалов, яко куратор наш, гостям конфеты со столацарицы
прислал. А вот и приятель мой -- Яшка Булгаков... люби его.
БулгаковбылФонвизинуподстать--тожеупитанный
недоросль.Сообщарешилиидтинаверх,чтобыконфетсебе
раздобыть.В их компанию сразу же ввинтился четвертый малый --
совсем тощий, обтрепанный, видазахудалого,поимениВаська
Рубан:
--Господаблагородные,скольживу, а про конфеты только
слыхивал, но видеть не доводилось.
.. Посмотреть на них дадите?
-- Пошли с нами, -- притянул его к себе Потемкин.
-- Да я же не дворянский сын -- разночинный. Вам-то ништо не
будет, а меня разложат возле конфет и выпорют.
-- Плюнь! -- баскомотвечалФонвизин.--Мы,столбовые,
правда, гербов на лбу не таскаем, а все равно пороты бываем...
На лестнице их задержал Сережа Кисловский:
-- Гришка, куда целую шайку ведешь?
-- Конфеты красть.
-- Попадешься -- вовек чести дворянской лишишься...
Всезаробели.Потемкинодинпроник в залу для вельможных
гостей, где были развешаны на шелковых лентах конфеты величиною
с огурец. И, ничуть не сумняшеся, нарвал конфет, будтофруктов
с ветвей своего сада, всех приятелей оделил.
-- Бежим, пока не поймали! -- воскликнул Рубан...
Вскоревсечетверовстретилисьснова-- в книжной лавке
университета. Денис Фонвизин купил грамматику латинскую, а Яшка
Булгаков лексикон Целлария приобрел. Они и спросили:
-- А чего вы, робяты, книг не покупаете?
-- Вы богаты, а я бедный, -- сказал Потемкин.
Рубан в него вцепился, как в брата родного:
-- Гриша, друг! Я тоже бедный. Два дни не жрал.
-- Пойдем, -- потащил его Потемкин из лавки. -- Я убогатых
живу.Разносоловнесулю,ихпобуфетампрячут,носыт
будешь...
Он привел его в дом Кисловских,гдеинасытилРубанадо
отвала. Вася ему потом слезно признался:
-- А я ведь, Гриша, пешком из Киева заявился.
-- Да ну?
--Учился в тамошней академии и махнул на Москву босой, три
месяца шел,побираясь.Гдедадут,гдепоколотят.Хотелк
здешнейЗаиконоспасскойакадемииприбиться,но прослышал об
университете и сюда подался:будьчтобудет,небогиведь
горшки обжигают... Одежонка-вся на мне! Сношу-померзну!
Потемкин ему валенки подарил:
-- Как же, Вася, о грядущем-то мыслишь?
-- К стихослагательству навык имею природный.
-- Дельно ли это для жизни -- вирши складывать?
-- Прогреметь можно. На весь мир.
-- Да что ты? -- удивился Потемкин.
-- Истинно так! Еще воспарю орлом в поднебесье.
-- Ну и ладно. Валенки-то примерь, не малы ли? А пока еще не
воспарил, так ходи ко мне: будешь, орел, кашу мою клевать.
Васька Рубан притопнул новыми валенками:
-- Ух, и ладны же! Спасибо тебе за ласку.
-- Бог с тобой. Носи на здоровье...
В лютые морозы на улицах трещали костры. Один из иностранцев
писал:"Стужа зимою в России бывает так велика, что русские по
глупости пробуют отапливать даже улицы, но это им нискольконе
помогает,холодостается прежним". Так писали иностранцы, но,
попав в Россию, сами же у тех костров грелись...
Занимались с утра до вечера, а каникул мало отпущено,всего
дважды в году (с 18 декабря до 6 января и с 10 июня до 1 июля).
Страшнописано,дазатожилосьнестрашно:многиекак
зачислилисьвстуденты,такиначалисьунихсплошные
каникулы.