Апринц Георг оказался мужик противный: не позабыла
душа его гадючья, что, служа ФридрихуII,бывалнеразбит
воинствомрусским.Иоднажды при гостях схватил вахмистра за
ухо:
-- А-а, руссише швайн... плех зольдатен, плех!
Потемкин позор стерпел: "Ну, погоди, пес паршивый..."
Орловы уже не первый раз подступались к Екатерине:
-- Чего время тянуть напрасно? Вели учинять -- и учнем.
Но она понимала, что история не любит, когда ее подталкивают
в спину, -- история сама назначает сроки.
-- Чем больше сдерживать негодование,--отвечалаженщина
конфидентам,--теммощнеепоследуютвзрывыярости
общенародной. ..
Брейтель докладывал в Версаль: "Екатерина все болеепленяет
сердцарусские... духовенство и народ вполне верят ея глубокой
и неподдельной скорби". И что бы отныне ни вытворял еесупруг,
онвседелалвовредсебе и на пользу своей жене. Прусский
король--дажеиздали!--ощутил,какклокочеткипяток
возмущенияв русском котле, а напор пара готов сорвать с котла
крышку. "Слушайтесь жену,--диктовалФридрихвписьмахк
императору,-- она способна быть очень хорошей советницей, и я
убедительно прошу вас следовать ея указаниям". Король в эти дни
сказалФинкенштейну,чторусскоедворянствонеспособно
выделить из своей среды российского Кромвеля.
-- Но зато оно способно убивать своих царей!
Опохмелясьсутраквартойанглийского пива, Петр к обеду
едва переставлял ноги, и небылотакогозастолья,когдабы
лакеи не тащили его волоком на постель, когда бы не наболтал он
чепухи,предаваямножествогосударственныхтайн.Иноземные
курьеры скакали изПетербургасполнымисумкамипосольских
депеш:ах,сколькосекретныхсведений,ах, сколько смешных
анекдотов! С напряженным вниманием наблюдали за обстановкой при
русском дворе иностранные послы. Многиеизнихужепытались
проникнутьвовнутренниймирЕкатерины,дабырасшифровать
тайны,которыеруководятженщиной,претерпевающеймассу
оскорбленийотмужа.Но дипломаты в бессилии отступали перед
этой непроницаемой загадкой...
ОрловытишкомпредставилиЕкатеринекапитанаПетра
Богдановича Пассека: мрачный великан с лицом отпетого забулдыги
не придумал ничего лучшего, кроме свирепого натиска:
--Тыдолгобудешьдержатьнасвнетерпении?Пентюх
голштинский над русскою гвардией ставлен, а немки ихние голышом
прикатили на сало наше, теперь, гляди, алмазами засверкали.
-- О чем вы, капитан? -- хмыкнула Екатерина.
Пассек, упав на колени, грубо хватал ее за платье:
--Укажитолько,инестанетзлодея!Всевидят,как
исстрадалась твоя ясная душенька... Зарежу пса твоего!
Такое чистосердечие перепугало Екатерину:
--Дабогсвами,капитан, или выпили лишку? Распустили
языки свои длинные, и меня погубите!
Она чувствовала, что барон Бретейль, посол Франции,играф
Мерсид'Аржанто,посолвенский,настойчивоищутслучая
повидаться с нею наедине.
Екатериналовкоуклоняласьотих
визитов,стесненнаяещеи тем, что ребенок, колышущий чрево,
уже мешал ей; она страстно желала избавиться от плода. Все чаще
в беседах с ОрловымонаобсуждалаповедениеНикитыПанина,
жаждавшегопосадить на престол цесаревича, дабы от имени Павла
(но своей волей!) управлять государством...
В апрелеПетрсизбраннымилюдьмисвитытайнопокинул
столицу.СкоропоказалсяШлиссельбург,заострымифасами
жемчужно сверкали ладожские волны. В крепости Петр устроил обед
с царственнымузником.СначалаонприсматривалсякИоанну
Антоновичунастороженно,потомэтотидиотпоказалсяему
симпатичен. Во времябеседыИоанн,преждечемотвечатьна
вопрос, брался рукою за нижнюю челюсть, управляя ею, а речь его
была едва доступна для понимания. Покидая крепость, Петр сказал
свите,чтовэтомчеловеке обнаруживается "высокий воинский
дух". Вернувшись в столицу, он спьяназаявилпридворе,что
вернетИоаннусвободу,женитегонаголштинскойкузине и
завещает им всю империю... Весною в Аничковском дворце началось
пьянство великое. Еще не потерявразума,Петрсталугрожать
датскому послу Гакстгаузену:
--А вы не рассчитывайте, что мою великую Голштинию можно и
далее держать в небрежении. Я включурусскуюармиювсостав
армиинепобедимогоФридриха,господинамоего,имы станем
отнимать у вас провинцию Шлезвиг...
Гакстгаузен побледнел, будто из него кровь выпустили.
-- Как мне будет позволено, -- спросил он, -- пониматьваши
слова? Или это шутка? Или... объявление войны моей стране?
-- Считайте, что Россия объявила войну Дании...
Сюдаже,вАничковдворец, прибыли вызволенные из ссылки
герцог Бирон и граф Миних (два паука, всюжизньодиндругого
пожиравшие).Петррешилпомиритьиходнимзалпом.Бирона
украсиллентоюАндреяПервозванного,анаМиниханацепил
золотуюшпагу.Потомвручилстарикампогромадному бокалу
венджины.
-- Поцелуйтесь, -- велел, -- и будьте друзьями...
Но тутЛизкаВоронцоваотвлеклавниманиеимператора,и
заклятыевраги,даженеотхлебнувиз бокалов, разошлись по
углам... Петр вскоре потребовал отБиронауступитьправана
коронуКурляндии своему дяде -- принцу Георгу Голштинскому: из
русскогопокровительстваКурляндияперемещаласьпод
влияниекороляПруссии, а Фридрих давно мечтал наложить лапу на
всю русскую Прибалтику.
Бирон, горько рыдающий, навестил Екатерину.
-- Хоть вы, -- сказал он, -- вы-то понимаете мое горе?
-- Да, герцог. Мне жаль вас. И вас, и... Россию.
-- Двадцать лет страдать в ссылке,чтобы,обретясвободу,
лишиться всего, что меня удерживало на этом свете!
Екатерина отвечала Бирону -- разумно:
--Неотчаивайтесь.