Они устроили принцу такуюхорошуюбаню,
что от него остались только тряпки мундира и еле дышащая плоть.
Послетакого"рукоделия"принцашвырнулив подвал, где уже
сидела его жена -- принцесса. Факт естьфакт:принцессабыла
абсолютно нагишом.
Не она же сама разделась, а ее раздели.
Но бабу мучил не стыд, а потеря драгоценностей.
--Боже,-- навзрыд рыдала она, -- какие дивные бриллианты
отгранил для меня ювелирный бригадир Позье... Где они теперь?
Часы русской столицы показывали около восьми утра.Примерно
вэтовремяграфГудовичнацыпочкахпрокрался в спальню
Китайского дворца Ораниенбаума, тронул спящего Петра:
-- Вы собирались сегодня пораньше выехать.
-- Куда? -- сонно спросил император.
--ВасвПетергофеожидаетсупруга,дабыувеселениями
пристойнымисовместноотпраздноватьканунПетрова"дня,а
вечеромеюбудетданввашучестьторжественныйужинв
Монплезире.
-- Отстань! Я спать хочу...
Гудович проследовал на половину Елизаветы Воронцовой.
-- Встал? -- спросила она, прихорашиваясь у зеркала.
-- Дай-то Бог, чтобы к девяти растолкать.
--Воти всегда так! -- надулась Лизка, украшая свою грудь
двумя мушками (сердечком и корабликом). -- Налижется свечера,
апотомнедобудишься...ладно.Никудаеще не опаздываем.
Приготовь пива, чтобы поскорее в разум пришел...
Гудович выставил бутылкиспивомкдверямимператорской
спальни.Набил кнапстером трубки и стал ждать девяти часов. Со
стороны парка тревожно перекрикивались павлины.
Дальние барабаныоглашалиокраиныстолицы.Былоужене
понять,гдевойска,гденарод--всеперемешалось в одну
галдящуюмассу,авпередикатилавкаретеЕкатерина
(по-прежнемувтрауре).Раздаласьбраннаямузыка,певуче
воскликнули серебряные горны -- это явиласьнарысяхславная
Коннаялейб-гвардия,иЕкатерина снова узрела Потемкина... В
этотмоментонпоказалсяейпрекрасен!Работаялоктями,
императрица с трудом пробилась в переполненный собор. Не успела
лба перекрестить, Орловы потащили ее прочь:
-- Не до молитв ныне -- спеши во дворец...
Алеханвскочилналевуюподножку кареты, на правой стоял
генерал Вильбоа с громадной связкой ключей от арсеналов; Конная
гвардия заняла внутренние постывЗимнемдворце.Екатерина,
следуя в комнаты, опять обратила внимание на Потемкина -- ах, с
какимпроворствомонзанялпост возле ее дверей... Почти со
стоном, разбитая от немыслимой толкотни, Екатерина бросиласьв
кресло:
-- Полжизни за чашку кофе! Боже, какой день...
Построительнымлесамнасамыеверхниеэтажидворца
карабкались сотни людейизпростонародьястолицы,проникали
внутрь через распахнутые настежь окна, свитки и фартуки горожан
замелькали среди мундиров гвардии и кафтанов вельможных.
--Никогонеизгонять!-- велела Екатерина. -- Я всем им
благодарна... Пусть они тоже радуются со мною!
Алехан (уже малость подвыпив) сказал Екатерине:
-- Дорога на Петергоф иОраниенбаумведетчерезКалинкин
мост, который надобно сразу же пикетировать конницей.
-- За дверями стоит вахмистр Потемкин, передай ему, Алексей,
чтобыбралшквадронКоннойгвардиии занимал мост немедля.
Верю, он ради меня сделает все, какнадо...Япросилакофе,
люди!
Вэтойсуматохекофеонатак и не получила, с жадностью
выпила кружку сырой воды.
-- Следите за иностранцами, -- наказала она. -- Особенноза
всякими немцами... от них можно ожидать любой пакости.
Она творила дела открыто: секретов не было, да и не могло их
быть, если все -- от мала до велика -- против ее мужа.
--Питьвкабакахневозбранно,--велела Екатерина. --
Виноторговцам денег за вино не брать. Ясамазавсевыпитое
расплачусь!
Несмотря на дармовщинку, пьяных нигде не было (они появились
послеполудня, "но лезли более целоваться, чем в драку"). Дома
столицы пустовали: всеобщее оживление выгнало жителей на улицы,
за печами в жилищах присматривали детишкиинемощныестарцы.
Панин посоветовал Екатерине перебраться в старый Зимний дворец;
онбылсовершеннопуст, будто его ограбили, -- не нашли даже
ножей и вилок, чтобы перекусить...
Наспех было собрано генеральное совещание близких.
Главный вопрос -- что делать с Петром III?
Решили сообща -- заточить его в Шлиссельбурге.
-- Но там уже заточен Иоанн Брауншвейгский.
-- Ивашку -- в Кексгольм! --рассудилГригорийОрлов.--
Слава Богу, чего другого, а тюрем на Руси-хоть отбавляй...
Петр был низложен, но отречение еще не состоялось.
Все делалось наскоком, сгоряча, весело и решительно. Генерал
Савинуже скакал в Шлиссельбург с приказом вывозить императора
Иоанна Антоновича в Кексгольм, а его камеры срочно готовить для
Петра... Екатерина мучилась неизвестностью:
-- Я бы вырвала себе пучок волос, лишь бы знать, чтосейчас
происходит в Ораниенбауме... Ведь сево дня в Монплезире обещала
я супругу званый ужин давать! То-то порадуется он...
Наулицахцарилакутерьхма.Вгромадныхполковых фурах
каптенармусы привезли войскамстарыеелизаветинскиемундиры,
гвардияоблачаласьнапривычный лад. Все канавы были доверху
завалены мундирами прусского образца, старые бабки растаскивали
брошенноеобмундирование.Екатеринанаправиласьвспальню,
чтобы переодеться и сбросить юбки, мешавшие ей. Мундир с чужого
плеча не застегивался на высокой груди...
Императрица взялась за шпагу:
-- Ну, муженек! Посмотрим, какова дура жена твоя...
Петра добудились в десятом часу; выпив пива, он оживился при
виде экзерциций, проделанных голштинцами на лужайке.
-- Браво, браво! Сегодня вы молодцы...
ПередКитайскимдворцомсъезжались кареты и "линейки", по
которымирассаживаласькомпаниядляпоездкивПетергоф;
императорселвкарету с метрессой и прусским послом фон дер
Гольцем.