Где далай-лама?
Сразу за ОквудомКроликвыезжаетнадорогу1;киоскисгорячими
сосисками,рекламныещитыипридорожныекабачки,притворяющиеся
бревенчатымихижинами,производятнеожиданноунылоевпечатление.Чем
дальше, тем сильнее становитсяощущение,чтокнемутянетсякакой-то
огромныйбеспорядочныйконгломерат-теперьуженеФиладельфия,а
Балтимор. Он останавливается взять на два доллара бензина. В сущности, ему
нужна новая карта. Стоя у автомата с кока-колой, он развертывает и изучает
ее в свете, льющемся из окна, зеленого от пирамиды банок с жидкой восковой
пастой. Вопрос в том, как оторваться от конгломерата Балтимор - Вашингтон,
который, подобно двуглавому псу, стережет подступы к прибрежному шоссена
юг. Да он и не хочет ехать на юг вдоль моря; передглазамивстаеттакая
картина: он спускается на юг через центр, прямиком в мягкое чревостраны,
и пробуждающиеся на зарехлопковыеполясизумлениемвзираютнаего
северные номерные знаки.
Сейчас он примерноздесь.Дальшедорога23повернетналево,нет,
направо. Это значит - вверх по карте, а потом снова назад вПенсильванию,
но здесь, у Шосвилла, онможетпоехатьпоузкойдороге,обозначенной
тонкой синей линией без номера. Потом проехать немного вниз и сновавыйти
на нужный курс, на 137-ю. Затем - длинная кривая и пересечение с482-йи
31-й. Кролик уже чувствует, как разворачиваетсяипереходитнакрасную
линию 26-й, а потом едет по ней до следующей - 340-й. Она тоже красная; он
скользит по ней пальцем, и вдруг его осеняет, куда ему надоехать.Слева
тянутся с северо-востока на юго-запад три параллельныекрасныелинии,и
Кролик прямо-таки чувствует, как они скользят вниз подолинамАппалачей.
Если поехать по одной из них, токутру,какпожелобу,скатишьсяв
славные хлопковые низины. Да. Стоит только очутиться там, как сразуможно
будет отряхнуть все мысли о неразберихе, оставшейся позади.
Кролик дает два долларазабензинслужителюбензоколонки,высокому
молодому негру, и его охватывает нелепое желание обнять это ленивое гибкое
тело,болтающеесявмешковатомфирменномкомбинезоне.Здесьгораздо
теплее. Теплый воздух коричневыми и лиловыми дугами вибрирует между огнями
бензоколонки и луной. Часы в окне над зелеными банками сжидкойвосковой
пастой показывают 9:10. Тонкая красная секундная стрелка невозмутимо метет
цифры, и Кролику чудится, что она сулит ему ровнуюдорогу.Онныряетв
свой "форд" и, забравшись в его жаркое душноенутро,начинаетмурлыкать
"Все любят ча-ча-ча".
Сперва он едет смело. По черному гудрону, побеломуасфальту,сквозь
городки и поля, мимо перекрестков, вероломно манящих голосами сирен; рядом
на сиденье лежит карта, и Кроликстрогопридерживаетсянужныхномеров,
подавляя желание повернуть прямо к югу. Какой-то животный инстинкт говорит
ему, что он едет на запад.
Местность становится все более дикой. Дорога обходитбольшиеозераи
ныряетвтуннелисосновыхлесов.
Затем - длинная кривая и пересечение с482-йи
31-й. Кролик уже чувствует, как разворачиваетсяипереходитнакрасную
линию 26-й, а потом едет по ней до следующей - 340-й. Она тоже красная; он
скользит по ней пальцем, и вдруг его осеняет, куда ему надоехать.Слева
тянутся с северо-востока на юго-запад три параллельныекрасныелинии,и
Кролик прямо-таки чувствует, как они скользят вниз подолинамАппалачей.
Если поехать по одной из них, токутру,какпожелобу,скатишьсяв
славные хлопковые низины. Да. Стоит только очутиться там, как сразуможно
будет отряхнуть все мысли о неразберихе, оставшейся позади.
Кролик дает два долларазабензинслужителюбензоколонки,высокому
молодому негру, и его охватывает нелепое желание обнять это ленивое гибкое
тело,болтающеесявмешковатомфирменномкомбинезоне.Здесьгораздо
теплее. Теплый воздух коричневыми и лиловыми дугами вибрирует между огнями
бензоколонки и луной. Часы в окне над зелеными банками сжидкойвосковой
пастой показывают 9:10. Тонкая красная секундная стрелка невозмутимо метет
цифры, и Кролику чудится, что она сулит ему ровнуюдорогу.Онныряетв
свой "форд" и, забравшись в его жаркое душноенутро,начинаетмурлыкать
"Все любят ча-ча-ча".
Сперва он едет смело. По черному гудрону, побеломуасфальту,сквозь
городки и поля, мимо перекрестков, вероломно манящих голосами сирен; рядом
на сиденье лежит карта, и Кроликстрогопридерживаетсянужныхномеров,
подавляя желание повернуть прямо к югу. Какой-то животный инстинкт говорит
ему, что он едет на запад.
Местность становится все более дикой. Дорога обходитбольшиеозераи
ныряетвтуннелисосновыхлесов.Вверхнейчастиветровогостекла
телефонные провода без конца подхлестывают звезды. Музыка в радиоприемнике
постепеннозамерзает.Рок-н-роллдляподростковпостепенносменяется
старыми мотивами,мелодиямиизкинофильмовиутешительнымипесенками
сороковых годов. Кролик мысленно видит супружеские пары-послекинои
ужина в ресторане они спешатдомойкприходящимняням.Потоммелодии
окончательно коченеют, и тогда вступаетвсвоиправанастоящаяночная
музыка: рояль и виброфон воздвигают гроздья ломких октав, словнорябьна
поверхности пруда, шастает вокруг кларнет, снова и снова описывают всету
же восьмерку саксофоны. Кролик проезжает через Уэстминстер. Целую вечность
плетется до Фредерика, выбирается на 340-ю и пересекает Потомак.
Вполночьегоначинаетклонитькосну,ионостанавливаетсяу
придорожного ресторанчика выпить кофе. Чем-то - чем именно, емуникакне
ухватить - он отличается от остальных клиентов. Они тоже эточувствуюти
смотрят на него тяжелым взглядом; глаза,словномаленькиеметаллические
кнопки, торчат на белых лицах юношейвкурткахсмолниями,сидящихв
отдельных кабинках по трое на одну девицу; оранжевые волосы девиц свисают,
как морские водоросли,илинебрежносхваченызолотымизаколками,как
сокровища пиратов.