У стойки супружеские пары средних лет в пальто, вытянув
губы, сосут черезсоломинкисероемороженоессодой.Вобщемгуле,
вызванном его появлением, преувеличенная любезность утомленной женщиныза
стойкой еще больше подчеркивает его чужеродность. Онспокойнозаказывает
кофе и, подавляя спазмы в животе, рассматривает края чашки. Ондумал,он
читал, что от моря и до моря Америка везде однаитаже.Интересно,я
чужой только для этих людей или для всей Америки?
На улице, в студеном воздухе, он вздрагивает, услышавтяжелыешагиу
себя за спиной. Однако это всего лишь торопятся ксвоеймашинекакие-то
влюбленные; их сплетенные руки, словно морская звезда,проносятсясквозь
тьму. На номерном знаке их машины индекс Западной Вирджинии. Тот же индекс
на всех остальныхномерах,кромеегособственного.Спротивоположной
стороны дороги лес так круто уходит под уклон,чтовершиныдеревьевна
склоне горы напоминают вырезанный зубчиками лист картона,прислоненныйк
слегка выцветшей голубой простыне.Кроликсотвращениемлезетвсвой
"форд", но спертый воздух в машине - его единственное убежище.
Онедетсквозьсгущающуюсяночь.Дорогапетляетсраздражающей
медлительностью: куда бы ни направлялся светфар,передниминеизменно
встает ее черная стена. Гудрон засасывает шины. Кролик осознает, чтощеки
у него горят от злости, он злится с тех самых пор, как вышелизнабитого
русалками кабака. Он так зол, что во рту все пересохло, а износутечет.
Он вдавливает ногу в пол, словно желаяраздавитьзмею-дорогу,имашина
едва не опрокидывается, когда на вираже оба правых колесавыскакиваютна
грунтовую обочину.Онвыворачивает,нострелкаспидометравсевремя
клонится вправо от законного предела скорости.
Он включает радио - музыка уже не кажется рекой, несущейеговнизпо
течению; она говорит с ним голосомогромныхгородов,скользкимируками
шлепает по голове. Ее привычно не замечаешь. Однако он не пускает мыслив
образовавшуюся тишину. Он не хочет думать, он хочет уснуть и проснуться на
мягкой песчаной подушке. Какой он дурак, какой осел, что так мало проехал.
Уже полночь, ночь наполовину пролетела.
Местность упорноостаетсянеизменной.Чемдальше,тембольшеона
напоминаетокрестностиМаунт-Джаджа.Тотжемусорвдольпридорожных
насыпей, те же обшарпанные щиты с рекламой все тех же товаров - непонятно,
кому может прийти в голову их покупать. Дальнийсветфарсвиваетголые
сучья в ту же бесконечную сеть. Теперь она даже еще плотнее.
Животное начало в нем бурно протестует, не желает двигатьсяназапад.
Мозг упорно стоит на своем.Единственныйспособкуда-нибудьпопасть-
твердо решить, куда ты едешь, и ехать. После Фредерика нужно было проехать
налево 28 миль, но эти 28 миль уже позади, и хотя инстинктыкатегорически
против, он сворачивает влево наширокуюдорогубезвсякогоуказателя.
Впрочем, судя по ее толщине на карте, никакого указателя бытьнедолжно.
Он и так знает, что это кратчайший путь.
Он и так знает, что это кратчайший путь. Он вспоминает, что,когдаМарти
Тотеро стал его тренером, он. Кролик,нехотелделатьштрафныеброски
снизу, и ведь в конце концов оказалось, что именно это ибылоправильно.
На свете так устроено - правильный путь сначала кажется неправильным. Чтоб
испытать нашу веру.
Дорога еще долго остаетсяширокойинадежной,новдругначинается
кое-как залатанный участок, а потомонаподнимаетсявверхисужается.
Сужается не то чтобы по плану, а скорее естественно - обочины крошатся,с
обеих сторон наступают леса.Устремляясьввысь,дорогабешеновиляет,
потом вдруг ни с того ни с сего сбрасывает свою асфальтовую шкуру и червем
уползает в грунт. Теперь Кролик уже понял, что это не та дорога, но боится
остановить машину и повернуть обратно. Последнийосвещенныйдомостался
далеко позади. Когда он пытается объехать густую траву, кустарник царапает
краску на крыльях. В свете фар видны одни толькостволыинижниеветви
деревьев; ползучие тени отступают сквозь дебри в черное сердце паутины,и
Кролик опасается, как бы лучи не вспугнулитамкакого-нибудьзверяили
призрак. Он поддерживает скорость молитвой,онмолит,чтобыдорогане
зашла в тупик, вспоминая, что на горе Джадждажесамаяглухаязаросшая
лесная тропинка неизменно выводит в долину. У него начинается зуд в ушах -
давит высота.
В ответ на молитву его ослепляют. Деревья надалекомвиражевзмывают
ввысь языками огня; автомобиль свключеннымдальнимсветомвыскакивает
из-за поворота и летит прямо на него. Кролик сползает в кювет, и безликая,
словно смерть, машинапроноситсямимососкоростьювдвоебольшеего
собственной. Минуты две Кролик тащится сквозь пыль, поднятуюэтимгадом.
Однако утешается приятной новостью - дорога все же куда-товедет.Вскоре
он попадает в какой-топарк.Фарыосвещаютзеленыемусорныебачкис
надписью: "Пожалуйста!" - деревья пообестороныредеют,исрединих
возникают прямые линии летних столиков, павильонов и уборных. Появляются и
плавные изгибы автомобилей; некоторые стоят у самой дороги, нопассажиров
не видно. Итак, дорога ужасов оказалась тропой любви. Еще ярдов сто, иее
больше нет.
Она упирается под прямым углом вширокоеровноешоссе,надкоторым
черной тучей нависает горный хребет. Однамашинасосвистоммчитсяна
север. Другая со свистом мчится наюг.Никакихуказателейнет.Кролик
переводит рычаг переключения передач в нейтральноеположение,вытягивает
ручной тормоз, зажигает свет в салоне и изучает карту. Руки и ноги унего
дрожат. За воспаленнымивекамипульсируетусталыймозг;наверно,уже
половина первого, если не больше. Шоссе пусто. Онзабылномерадороги
названия городов, по которым проезжал. Он вспоминаетФредерик,неможет
его найти и в конце концов соображает, что ищет егозападнееВашингтона,
где вообще никогда не бывал.Накартемножествокрасныхлиний,синих
линий, длинных названий,маленькихгородков,квадратиков,кружочкови
звездочек.