Весь пол в хлопьях пыли. Повсюду пачки газет и всевозможныхжурналов,от
"Нэшнл джиографик" до комиксовиавтобиографийбывшихуголовниковдля
юношества. Жилище Тотеро незаметно переходит в остальную частьчердака-
склад, где хранятся турнирные таблицы для игры в безик, бильярдныестолы,
какие-тодоски,металлическиебачкииломаныестульясплетеными
сиденьями, рулон тонкой проволочной сетки; натрубке,укрепленноймежду
двумянаклоннымибрусьями,закрываясветизокнавдальнемконце
помещения, висят костюмы для софтбола.
- Тут есть уборная? - спрашивает Кролик.
- Внизу, Гарри. - Оживление Тотеро сникло, и он кажется смущенным.
ИзуборнойКроликслышит,какстариксуетитсянаверху,но,
возвратившись, никаких переменнезамечает.Постельещенепостлана.
Тотеро ждет. Кролик -тоже,итолькочерезнекотороевремядонего
доходит, чтоТотерохочетпосмотреть,каконбудетраздеваться;он
раздевается и в трусах имайкеныряетвсмятуютеплуюпостель.Хотя
Кролику противно лезтьвлоговостарика,онрад,чтоможнонаконец
вытянуться, ощутить рядом крепкую прохладную стену и услышать, какдалеко
внизу проносятся автомобили, которые, возможно, охотятся за ним.Повернув
голову, чтобы сказать пару слов Тотеро, он с удивлением обнаруживает,что
остался в одиночестве. Дверь у основаниялестницыначердакзакрылась,
шаги, удаляясьпопервомуивторомулестничномумаршу,затихают,в
наружной двери скребется ключ,заокномкричиткакая-топтица,снизу
доносится тихое лязганье из кузовноймастерской.Привоспоминании,как
старик стоял и смотрел на него. Кролика передергивает. Но онуверен,что
его тренер этим делом не интересуется. Тотеро всегда былбабником,ане
педиком.Зачемжеонтогдасмотрел?ИвдругКроликаосеняет.Это
возвращает Тотеро в прошлое. Ведь он всегда стоял в раздевалке исмотрел,
как его ребята переодеваются. Решив эту задачу. Кролик весь расслабляется.
Он вспоминает, как парочка,держасьзаруки,бежалапоавтомобильной
стоянке у придорожного кафе в Западной Вирджинии,ижалеет,чтонеон
подцепил ту девицу. Волосы,какморскиеводоросли.Рыжая?Девушкииз
Западной Вирджинии представляются ему неотесанными, нахальными хохотушками
вроде молодых техасских шлюх. Те так сладко растягивали слова,будтовсе
время подшучивали, но ведь ему тогда было всего девятнадцать. Он шагалпо
улице с Хэнли, Джезило и Шембергером; тесная солдатская формадействовала
ему на нервы; равнины со всех сторон уходили за горизонт, такой низкий, не
выше чем по колено; в окна домов было видно, как целые семьи, словнокуры
на насесте, сидят на диванах передтелевизорами.МаньякДжезилогромко
гоготал. Кролик никак не мог поверить, что они не ошиблись адресом. В окне
были цветы, настоящие живые цветы невинно стояли наокне,иеготаки
подмывало повернуться и сбежать.
Женщина, открывшая дверь, вполне могла бы
рекламировать по телевизору сухую смесь длякекса.Однакоонасказала:
"Заходите, мальчики, не бо-о-йтесь, заходитеибудьтекакдо-о-ма",-
сказала таким материнским тоном! И действительно там были они, хотяине
так много, как он воображал; они сидели в гостиной на старомодныхстульях
с шишечками и завитушками. Что придало ему смелости,такэтоихвид-
довольно-такиневзрачный,какупростыхфабричныхработниц,ихи
девушками-то не назовешь.Лицакак-тостранноблестели,каквлучах
флюоресцентного света. Они забросали солдат шуточками, словно шарикамииз
пыли, парни стали смеяться и,оторопевотнеожиданности,сгрудилисьв
кучу. Та, которую он выбрал, вернее, выбрала его она - подошлаитронула
за руку, - в блузе, застегнутой только на двенижниепуговицы,спросила
наверху сладким надтреснутым голосом, как он хочет-включитьсветили
выключить, и когда он сдавленным голосом ответил: "выключить", засмеялась,
а после все улыбалась,добродушноприговаривая:"Молодец,мальчик.Ты
просто молодец. Даа-а. Ты уже ученый".
И когда все кончилось, он - по усталым складкам в уголках ее рта иеще
по тому, что она ни за что нехотелаполежатьснимрядом,аупрямо
поднялась, села на крайметаллическойкроватииуставиласьвзеленое
ночное небо за темным окном, - он понял, что она просто играла своюроль.
Его разозлила ее немая спина с желтовато-белой полоскойбюстгальтера,он
схватил ее за плечо и грубо повернул к себе. В полумраке тяжелыетениее
грудей казались такими беззащитными, что он отвернулся."Милый,тыведь
только за один раз заплатил",-проговорилаонаемунаухо.Славная
бабенка; женщина и деньги - это как разпронее.Снизутиходоносится
лязганье из кузовной мастерской. Этот шум успокаивает его, говорит, что он
в безопасности, и пока он тут прячется, люди заколачивают гвоздями всена
свете, и его сердце шлет из темноты привет этим бесплотным звукам.
Сныемуснятсякакие-топустыеисмутные.Ногидергаются.Губы
шевелятся. Когда онповорачиваетглазныеяблоки,оглядываявнутренние
стены поля зрения, кожа век трепещет.Востальномоннеуязвим,словно
труп. Нож солнечного света медленно перемещается вниз по стене,разрезает
ему грудь, монеткой падает на пол и исчезает. Окутанный тенью, он внезапно
просыпается,иегопризрачныеголубыерадужкишарятпонезнакомым
плоскостям в поисках источника мужских голосов.Голосараздаютсявнизу;
судя по грохоту, люди передвигают мебельи,разыскиваяего,опоясывают
круги. Но раздается знакомый звучный бас Тотеро, и, кристаллизуясьвокруг
этого центра, шум внизу принимаетформузвуков,сопровождающихигрув
карты, выпивку, грубые шутки и дружеские беседы. Кролик ворочается в своем
жарком логове, обращает лицо к прохладному товарищу-стене и сквозь красный
конус сознания снова проваливается в сон.