Онзавязываетгалстуксбесконечным
тщанием, как будто линии виндзорскогоузла,воротникрубашкиТотерои
основание его собственной шеи -лучизвезды,икогдаонкончит,они
протянутся к самому краю вселенной.Ивообщеон-далай-лама.Словно
облачко, возникшее в уголке его поля зрения, Тотеро подплывает к окну.
- Мой автомобиль еще здесь? - спрашивает Кролик.
- Он синий? Здесь. Надевай башмаки.
- Интересно, видел его тут кто-нибудь или нет. Вынеслышалиникаких
разговоров, пока я спал? - Ибо Кролик вспомнил, чтовнеобъятнойчистой
пустоте его свободы имеются кой-какие помарки -домегородителей,дом
родителей жены, их квартира - сгустки забот. Едва ли бег временимогтак
быстро их растворить, но, судя по ответу Тотеро, именно так оно и есть.
- Нет, - говорит Тотеро. И добавляет: - Впрочем,янебылтам,где
могли о тебе говорить.
Кролика бесит, что для Тотеро он всего лишьспутниквувеселительной
поездке.
- Я должен был сегодня идти на работу, - резко замечает он,словново
всем виноват старик. - Суббота для меня большой день.
- Кем ты работаешь?
- Демонстрирую кухонный прибор под названием "чудо-терка"вмагазинах
дешевых товаров.
- Благородная профессия, - говорит Тотеро,отворачиваясьотокна.-
Великолепно, Гарри. Ты наконец оделся.
- Есть у вас какая-нибудь расческа? И еще мне надо в сортир.
Внизу бурно радуются и смеютсянадвсякойчепухойчленыСпортивной
ассоциации "Солнечный свет". Кролик представляет себе, как он пройдет мимо
них, и спрашивает:
- Скажите, непременно надо, чтобы все меня видели?
Тотеро возмущается, как в свое время на тренировках, когда всеребята,
вместо того чтобы заниматься делом, дурачились под кольцом.
- Кого ты боишься, Гарри? Этой несчастной козявки ДженисСпрингер?Ты
переоцениваешь людей. Никому до тебя нет дела. Сейчас мыпопростусойдем
вниз;тольконезадерживайсявтуалете.Яещенеслышалоттебя
благодарности за все, что я для тебя сделал и делаю.
Вынув из щетки расческу, он подает ее Гарри.
Боязнь омрачить свободу мешает произнести простые слова благодарности.
- Спасибо, - поджав губы, бормочет Кролик.
Они спускаются вниз. Вопреки уверениям Тотеро, всемужчины-большей
частьюстарые,хотяиненастолько,чтобыихбесформенныетела
окончательно утратили свою тошнотворную бодрость, - синтересомнанего
смотрят. Тотеро снова и снова его представляет:
-Фред,этомойлучшийученик,замечательныйбаскетболистГарри
Энгстром, ты, наверно, помнишь его имяпогазетам,ондваждыпоставил
рекорд округа - сперва в тысяча девятьсот пятидесятом, а потомсампобил
его в тысяча девятьсот пятьдесят первом, это был изумительный результат.
- Что ты говоришь, Марти!
- Гарри, сочту за честь с вами познакомиться.
Их живые бесцветные глазки - такие же смазанные пятна, как и ихтемные
рты, - пожирают еготакуюстраннуюздесьфигуру,апотомотправляют
кисловатые впечатления вниз, чтобы переварить их всвоихотвратительных,
раздутых от пива утробах.
- Что ты говоришь, Марти!
- Гарри, сочту за честь с вами познакомиться.
Их живые бесцветные глазки - такие же смазанные пятна, как и ихтемные
рты, - пожирают еготакуюстраннуюздесьфигуру,апотомотправляют
кисловатые впечатления вниз, чтобы переварить их всвоихотвратительных,
раздутых от пива утробах. Кролику ясно, что Тотеро для них простошут,и
ему стыдно за своего друга и за себя. Он скрывается в уборной.Краскана
сиденье облупилась, раковина вся в потеках от ржавых слез крана сгорячей
водой,стенызасалены,навешалкенетполотенца.Высотакрошечного
помещения наводит жуть-одинквадратныйярдпотолказатянутгустой
паутиной, в которой висят спеленутыебелесойпленкоймухи.Подавленное
настроение Кролика усиливается, превращаясь в какой-то паралич; он выходит
и присоединяется к прихрамывающему и гримасничающему Тотеро, и они, словно
во сне, покидают клуб. Тотеро влезает к нему в автомобиль, и Кролик злится
на его непрошеное вторжение. Но, как и полагается во сне, не утруждая себя
вопросами, садится за руль и, когда его руки и ноги возобновляют контакт с
рычагами и педалями,вновьобретаетсилу.Мокрыеприглаженныеволосы
плотно облегают голову.
- Значит, по-вашему, я должен был пить вместесДженис,-отрывисто
бросает он.
- Действуй повелениюсердца,-говоритТотеро.-Сердце-наш
единственный советчик. - Голос его звучит устало и как бы издалека.
- В Бруэр?
Ответа нет.
Кроликпроезжаетпопереулку,сворачиваетнаПоттер-авеню,вдоль
которой прежде шла канава с водойсфабрикиискусственногольда.Едет
направо, подальше от Уилбер-стрит, гдеегоквартира;ещедваповорота
выводят его на Центральную улицу, которая огибает горупонаправлениюк
Бруэру. Слева земля уходит в глубокуюрасселину,поднукоторойтечет
широкая быстраярека.СкачущаяЛошадь.Справасветятсябензоколонки,
мигают гирлянды разноцветных лампочек, протестуют фары.
По мере того какгородскаязастройкаредеет,уТотеровсебольше
развязывается язык.
- Сейчас мы встретимся с дамами, Гарри; я не имею понятия о второй,но
знаю, что ты будешь джентльменом. И ручаюсь,чтомояприятельницатебе
понравится. Это замечательная девушка, Гарри; все обстоятельства ссамого
рождения были против нее, но она сделала большое дело.
- Какое?
- Она бросила имвызов.Вэтомвесьсекрет-броситьвызов.Ты
согласен, Гарри? Я счастлив, счастлив, и считаю за честь иметь с нейдаже
такие, я бы сказал, весьма далекие отношения.
- Да?
- Известно ли тебе, Гарри,чтоумолодыхженщинвсетелопокрыто
волосами?
- Я об этом не думал. - Отвращение обволакивает ему горло.
- А ты подумай, - продолжает Тотеро, - подумай.Ониобезьяны,Гарри.
Женщины - обезьяны.
Он говорит это с таким серьезным видом, что Кролик невольно смеется.