Самородки, они знают, что к чему.
Захватив сложенный пиджак. Кролик убегает,держаеговоднойруке,
точно письмо. По переулку. Мимо заброшенной фабрики искусственного льда, с
прогнившимидеревяннымижелобамивдольпогрузочнойплатформы.Мимо
мусорныхящиков,гаражей,путаницымертвыхпрошлогоднихцветовв
загородках из проволочной сетки. Стоит март.Всеначинаетсясначала.В
прозрачном от любви, горьковатомвоздухеКроликчуетобещаниечего-то
нового и, вытащив изоттопыренногокарманарубашкипачкусигарет,не
замедляя шага, швыряет ее вчей-тооткрытыймусорныйбачок.Оночень
доволенсобой;еговерхняягубаподнимается,обнажаязубы.Большие
замшевые башмаки глухо шлепают прямо по мусору в переулке.
Он бежит. У перекрестка сворачивает на другую улицу. Это Уилбер-стрит в
поселке Маунт-Джадж, предместье города Бруэра, пятого по величине вштате
Пенсильвания. Бежит в гору. Мимогруппыбольшихдомов-крепостейиз
кирпича и цемента, с дверями изцветныхстеколиокнами,уставленными
цветочнымигоршками.Ещенапол-улицывыше,миможилогорайона,
возведенного одним махом в тридцатыегоды.Сдвоенныедеревянныедомики
лесенкой взбираются по склонухолма.Пространствовысотоюоколошести
футов, на которое каждый из них возвышаетсянадсоседним,занятопарой
тусклых окон, широко расставленных, словно глаза какого-то зверя, иобито
деревянной дранкой всевозможных оттенков - от цвета кровоподтека доцвета
навоза. Облупившиеся фасады некогда были белыми. Здесь же вытянулись в ряд
десятка полтора трехэтажных домов, каждый-сдвумявходнымидверями.
Седьмая дверь - его. Деревянные ступеньки истерлись, под лестницей - кучка
мусора, из которого торчитзабытаяигрушка-пластмассовыйклоун.Он
провалялся там всю зиму, но Кролик думал, что в конце концовкакой-нибудь
малыш за ним придет.
Запыхавшись, он останавливается в полутемном вестибюле. Здесь даже днем
горит электрическая лампочка. Над коричневойбатареейвисяттрипустых
жестяных почтовых ящика.Подругуюсторонукоридораобиженносмотрит
закрытая дверь соседа, живущего этажом ниже. В доме всегда чем-топахнет,
но Кролик никак не может определить, чем именно, - то ли вареной капустой,
то ли ржавым дыханием парового отопления, то ли просто чем-то мягким,что
гниет в стенах. Он поднимается на самый верх, в свою квартиру.
Дверь заперта. Он вставляет взамокмаленькийключ,рукадрожитс
непривычки после бега, ключ не слушается, царапает металл.Открывдверь,
он видит, что его жена сидит в кресле со стаканомкоктейля"Старомодный"
и, приглушив звук, смотрит телевизор.
- Ты здесь, - говорит он. - Зачем же ты заперла дверь?
Она глядит на него мутными темными глазами,покрасневшимиотдолгого
сидения у телевизора.
- Она сама захлопнулась.
- Сама захлопнулась, - повторяет он, однаконаклоняетсяицелуетее
гладкий лоб.
- Она сама захлопнулась.
- Сама захлопнулась, - повторяет он, однаконаклоняетсяицелуетее
гладкий лоб. Она миниатюрная, кожа у нее оливковая и такаятугая,словно
что-то набухающее внутри изо всех силстремитсярастянутьеемаленькое
тело. Ему кажется, что ещевчераонабылахорошенькой.Двухкоротких
морщинок в уголках рта оказалось достаточным, чтобысделатьегожадным;
волосы так поредели, что под ними ему все чудитсячереп.Этимельчайшие
признаки старения появились совсем незаметно, поэтому вполне возможно, что
завтра они исчезнут, и Джениссновастанетегодевушкой.Онпытается
шуткой вернуть ее в это состояние.
- Чего ты боишься? Кто, по-твоему,можетвойтивэтудверь?Эррол
Флинн?[киноактер,звездаГолливуда30-40-хгодов;снималсяв
приключенческих и военных фильмах]
Она не отвечает. Он аккуратно расправляет пиджак, идет к стенному шкафу
и достает проволочные плечики. Стенной шкаф у них в гостиной, и его дверца
открывается лишь наполовину, потому что как раз перед нею стоит телевизор.
Кролик старается не задеть провод, воткнутый в розетку подругуюсторону
дверцы. Однажды Дженис, особенно неуклюжаяотбеременностиипьянства,
запуталасьногойвпроводеичутьнеурониланапол
стосорокадевятидолларовый телевизор. К счастью, Кролик успел подбежать как
раз в тот момент, когда телевизор угрожающе закачался,аДженисещене
начала судорожно дергать ногой в приступе панического страха.Почемуона
стала такой? Чего она боится? Со свойственной ему аккуратностьюонловко
просовывает плечики в пиджак и,протянувдлиннуюруку,вешаетегона
выкрашенную краской трубку, рядом с остальной своей одеждой. Может,снять
с лацкана эмблему фирмы? Пожалуй, нет - завтра он наденет этот жекостюм.
У него всего два костюма, несчитаятемно-синего,слишкомтеплогодля
этого сезона. Он толкает дверь, она со щелчкомзахлопывается,нототчас
снова приоткрывается на дюйм или два. Вот докука - мало того, что, отпирая
замок, рука его по-стариковски дрожала, тут еще Дженис какназлослышала
этот скрежет.
- Если ты здесь, то где же автомобиль? На улице его нет,-спрашивает
он, обернувшись.
- Он возле маминого дома. Отойди, ты мне мешаешь.
- Возле маминого дома? Черт знает что. Лучше места ты не нашла?
- Что там у тебя случилось?
- Где - там? - Он отходит в сторону, чтобы не загораживать ей экран.
Онасмотрит,какгруппадетейпопрозвищу"Мышкетеры"исполняет
музыкальный номер, в котором Дарлен играет парижскую цветочницу,Кэбби-
полисмена, а этот высокий ухмыляющийся парень - влюбленного художника. Он,
Дарлен, Кэбби и Карен (вкостюместаройфранцуженки,которойполисмен
Кэбби помогает перейти улицу) танцуют.
Потом идет рекламная передача, в которой пять долекшоколадки"Тутси"
вылезают из обертки и превращаются впятьбукв:"Т-у-т-с-и".