Я люблю тебя.
Он никак не думал, что она сохранила такую горячность.
- А я люблю_тебя_.Ну,успокойся,рассказывайдальше.Тыкупила
купальник.
- Красный, - говорит она, грустно прижимаясь к нему. Однако, когдаона
пьяна,еетелоприобретаеткакую-тохрупкость,неприятнуюнаощупь
разболтанность. - С такой завязочкой на шее исплиссированнойюбочкой,
которую можно снять, когда идешь купаться. Потом уменятакразболелись
вены на ногах, что мы смамойспустилисьвподвалуКроллаивзяли
шоколадное мороженое с содовой. Они переделали все кафе,теперьтамнет
стойки. Но ноги у меня все равно так болели, что мама отвезла меня домой и
сказала, что ты можешь сам взять машину и Нельсона.
- Черта с два, наверно, это не у тебя, а у нее болели ноги.
- Я думала, ты вернешься раньше. Где ты был?
- Так, болтался кое-где. Играл в баскет с мальчишками в переулке. - Они
теперь разомкнули объятья.
- Я хотела вздремнуть, но никак не могла.Мамасказала,чтоуменя
усталый вид.
- У тебя и долженбытьусталыйвид.Тыведьсовременнаядомашняя
хозяйка.
- Ну да, а ты пока что где-то шатаешься и играешь, как двенадцатилетний
мальчишка.
Он сердится, что она не поняла его шутки насчет домашней хозяйки -той
воображаемой особы, кому агенты фирмы "чудо-терок" должныпродаватьсвой
товар, - не поняла таящейся в нейиронии,жалостиилюбви.Никудане
денешься - она глупа.
- Не вижу, чем ты лучше меня.Сидишьтутисмотришьпрограммудля
годовалых младенцев.
- Интересно, кто недавно шипел, чтоб я не мешала слушать?
- Ах, Дженис, Дженис, - вздыхает он. - Порамнеприласкатьтебякак
следует. Давно пора.
Она смотрит на него долгим ясным взглядом.
- Пойду приготовлю ужин, - решает она наконец.
Его обуревает раскаяние:
- Ясбегаюзаавтомобилемипривезумалыша.Несчастныйребенок,
наверно, уже думает, что его совсем бросили.Икакогочертатвоямать
воображает, что моей только и дела, что с чужими детьми возиться?
В нем снова поднимается возмущение - онанепонимает,чтоемунадо
смотреть передачу про Джиммидляработы,онведьдолжензарабатывать
деньги на сахар, который она кладет в свой проклятый "Старомодный".
Сердито, хотя и не достаточно сердито, она идет вкухню.Ейбынадо
было обидеться по-настоящему или уж совсем не обижаться - ведьонсказал
лишь про то, что делал не одну сотню раз. Может, даже и тысячу. Начинаяс
1956-го в среднем каждые три дня. Сколько это будет?Триста.Такмного?
Почему же это всегда требует таких усилий? Пока онинепоженились,было
легче. Тогда у нее получалось сразу. Совсем еще девчонка. Нервы, как новые
нитки. Кожа пахла свежим хлопком. После работы они ходиливквартируее
сослуживицывБруэре.Металлическаякровать,обоиссеребряными
медальонами, из окон, выходящих на запад, видныогромныегазгольдерына
берегу реки.
В то время они оба работали в универмаге Кролла: она, в белом
халате с карманчиком, на котором было вышито "Джен", продавалаледенцыи
орешки, а он этажом выше таскалмягкиекреслаидеревянныежурнальные
столики, с девяти до пяти разбивая упаковочные рамы. Нос иглазасаднило
от упаковочной стружки. Грязный черный полукруг мусорных ведер за лифтами;
усыпанный кривыми гвоздями пол; черные ладони, а этот педик Чендлер каждый
час заставлял мыть руки, чтобы не пачкать мебель. Мыло "Лава". Серая пена.
От молотка и лапчатого лома нарукахвырасталижелтыемозоли.В5:30
отвратительный рабочий день кончался, и они встречались у выхода,поперек
которого натягиваласьцепь,чтобнепроходилипокупатели.Выложенная
зеленымстекломкамерамолчаниямеждудвойнымидверями;рядом,в
неглубоких боковых витринах, головы без туловищ, в шляпах сперьямиив
ожерельях розового жемчуга подслушивали прощальные сплетни.Всеслужащие
Кролла ненавидели универмаг,однакоуходилимедленно,точноуплывали.
Дженис с Кроликом встречались в этой тускло освещенной междверной камере с
зеленым полом, словно под водой; толкнув единственную незатянутуюцепью
створку двери, они выходили на свет и, никогда не говоря о том,кудаони
идут, шагали к серебряным медальонам,нежнодержасьзаруки,тихонько
двигалисьнавстречупотокувозвращающихсясработыавтомобилейи
предавались любви под льющимися из окна горизонтальнымилучамивечернего
света.Онастесняласьеговзгляда.Заставлялазакрыватьглаза.
Шелковистая, как домашняя туфля,тотчасраскрываласьнавстречу.Потом,
переступив последнюю черту, они,какпотерянные,лежаливэтойчужой
постели. Серебро медальонов и золото угасающего дня.
Кухня - узкая щельпозадигостиной,тесныйпроходмеждумашинами,
которые были ультрасовременнымипятьлетназад.Дженисроняетчто-то
металлическое - кастрюлю или кружку.
- Постарайся не обжечься! - кричит Кролик.
- Ты еще тут? - отзывается она.
Он подходит к стенному шкафу ивынимаетпиджак,которыйтолькочто
аккуратно повесил. По сути дела, он -единственный,ктотутследитза
порядком. В комнатеполныйразвал:стакан"Старомодного"сраскисшим
осадком на дне; набитаяокуркамипепельницавот-вотсвалитсясручки
кресла; измятый ковер;небрежносложенныепачкилипкихстарыхгазет;
разбросанные повсюду ломаные игрушки -ногаоткуклы,изогнутыйкусок
картона; комья пыли под батареями. Бесконечный, безнадежныйхаосплотной
сетью стягивается у него на спине. Он пытается решить, куда пойтисначала
- за автомобилем или за малышом?Может,спервазайтизамалышом?Ему
больше хочется увидеть сына. До миссис Спрингер ближе. А вдруг она смотрит
в окно, чтобы, увидев его, выскочить исказать,какойусталойвыглядит
Дженис? _Интересно,ктонеустанет,таскаясьстобойпомагазинам,
сквалыга ты несчастная! Жирная стерва, цыганка старая!_ Если онпридетс
малышом,она,может,ипромолчит.