Он идет дальше, мимо кузовной мастерской и заброшенного курятника. Онвсе
время спускаетсявниз,потомучтопоселокМаунт-Джаджрасположенна
восточном склоне горы Джадж, чей западный склон господствуетнадгородом
Бруэр. Хотя поселок и город смыкаются на шоссе, опоясывающем гору с югаи
ведущем в Филадельфию, до которой от них пятьдесят миль,ониникогдане
сольются воедино, потому что гора подняла между ними свой широкийзеленый
гребень протяженностью в две милиссеверанаюг.Вгорувгрызаются
гравийные карьеры, кладбища и новые жилые кварталы, новышеопределенной
чертысохранилисьвнеприкосновенностисотниакровлеса,который
поселковые мальчишки никак не могут доконцаосвоить.Шумавтомобилей,
ползущих на второй скорости по живописным серпантинам,ужевторгаетсяв
эти заросли. Однако на огромных пространствахнехоженогососновогобора
усыпанная иглами земля, заглушая звуки, уходит все дальше идальшеввысь
под бесконечными зеленымитуннелями,икажется,чтоизбезмолвияты
попадаешь куда-то еще пострашнее. А потом, наткнувшись на залитуюсолнцем
поляну, которую ветви не потрудились скрыть, или на обвалившийсякаменный
погреб, вырытый каким-тохрабрымвеликаном-поселенцеммногосотенлет
назад, ты и впрямь начинаешь дрожать от страха, словноследчужойжизни
привлечет внимание к тебеидеревья,затаившиеугрозу,оживут.Страх
звенит в тебе, как набатный колокол, которыйтыневсилахзаглушить,
нарастает, и ты, сгорбившись, ускоряешь свой бег, но вот наконец раздается
отчетливый скрежет, водитель приближающейся машины переключил передачу,и
за стволами сосензабелелиприземистыестолбикидорожногоограждения.
Наконецблагополучнодобравшисьдотвердогоасфальта,тыстоишьи
размышляешь: то ли пойти пешком внизподороге,толипопроситьсяна
попутную машину и доехать до гостиницы "Бельведер", купить там шоколадку и
полюбоваться Бруэром - распростертым внизу, какковер,краснымгородом,
где дерево, жесть и даже красный кирпич выкрашены в оранжево-красныйцвет
глиняных горшков, непохожий на цвет никакого другого города в мире, но для
окрестных ребят единственный цвет всех городов вообще.
Гора Джадж рано приносит сумерки в поселок. Сейчасвсеголишьначало
седьмого, канун весеннего равноденствия, а все дома, крытые толемфабрики
и расходящиеся по диагоналям улицы на склоне холма уже утонуливголубой
тени, которая заливает поля и луга к востокуотгоры.Вбольшихокнах
ранчо, двойным рядом стоящих по краю тени, рдеет заходящее солнце. Подобно
морскому отливу отступая от домов по ожидающей сева огороженной коричневой
земле и полю для игры в гольф - если бы не желтые пятна песчаных участков,
издали его можно принять за длинное пастбище, -волнасолнечногосвета,
словно лампы, гасит одно за другим все эти окна, а потом уползает вверх на
западные склоны холмов по ту сторонудолиныитамещедолгосверкает
гордым вечерним светом. Кролик медлит в конце переулка, откуда открывается
эта широкая перспектива.
Здесь он когда-то таскалклюшкизаигрокамив
гольф.
Снедаемый смутным нетерпением,онотворачиваетсяиидетналевопо
Джексон-роуд, где прожил двадцать лет. Его родители живут в двухквартирном
кирпичном доме на углу, но угловая часть принадлежит не им, аихсоседям
Болджерам, которые, на зависть миссис Энгстром, владеютещеималеньким
боковым двориком. _Окна этих Болджеров забирают весь свет, а мы сидим тут,
втиснутые в эту щель_.
Кроликбесшумноприближаетсяпотравексвоемуродномудому,
перепрыгивает низенькую живую изгородь из барбариса ипроволочнуюсетку,
натянутую, чтобы дети не выбегали на улицу. Он крадетсяпогазонумежду
двумя цементными дорожками, идущими вдоль двух кирпичных стенок - за одной
из них когда-то жил он, а за другой - семейство Зимов. Миссис Зим, уродина
с выпученными от базедовой болезни глазами,ссиневатойдряблойкожей,
целыми днями бранила своюдочкуКэролин,неправомернохорошенькуюдля
своих пяти лет. Мистер Зим был рыжий и толстогубый, а в Кэролин полнотаи
худоба, красный и синий цвет, здоровье и впечатлительностьсмешалиськак
раз в необходимой пропорции; ее непогодамранняякрасота,казалось,
расцвела не здесь, а где-то во Франции, в Персии или в раю. Это видел даже
Гарри, который был всего лишь на шесть летстаршеивообщенеобращал
внимания на девчонок. Миссис Зим целый день ее бранила, а когда мистер Зим
приходил домой с работы, они оба часами кричали друг на друга.Начиналось
с того, что мистер Зим вступался за девочку, а потом соседислышали,как
старые раны раскрывались, словнозаморскиецветывночи.Иногдамама
говорила, что мистер убьет миссис, а иногда - что девочка убьет ихобоих,
пока они спят. Кэролин и вправду была какая-то равнодушная; отправляясьв
школу, она никогда не выходила из дому без улыбки на своемсердцеобразном
личике и шествовала по улицам с таким видом,будтоейпринадлежитвесь
мир, хотя Энгстромы только что слышали, какеематьвовремязавтрака
закатила очередную истерику, - кухонные окна отстоялидруготдругане
более чем на шесть футов. _Икактолькоэтотнесчастныйтерпит?Если
Кэролин с матерью не помирятся, они в одно прекрасное утропроснутсябез
своегокормильцаизащитника_.Номаминыпредсказанияникогдане
сбывались. Когда Зимы уехали, они уехали все вместе - мистеримиссиси
Кэролин, - укатили в своем фургончике, а часть ихмебелиещестоялана
тротуаре возле наемного грузовика.МистерЗимполучилновуюработув
Кливленде, штат Огайо. Бедняги, никто онихнепожалеет.Однакоскоро
пожалели.Своюполовинудомаонипродалипожилойчетеправоверных
методистов, и старик отказался стричьгазонмеждунимииЭнгстромами.
Мистер Зим - он и в дождь и введрокаждыйуик-эндработалводворе,
_словно это его единственная радость в жизни, чему я ничуть не удивляюсь_,
- всегда его подстригал. Старик методистстригтолькосвоюполовину-
проходилгазонокосилкойодинряд,апотомзадомнапередтолкал
газонокосилку по своей дорожке, хотя с такимжеуспехоммогбыпройти
вторую половину газона, а не оставлять его в таком дурацком виде.