Старик методистстригтолькосвоюполовину-
проходилгазонокосилкойодинряд,апотомзадомнапередтолкал
газонокосилку по своей дорожке, хотя с такимжеуспехоммогбыпройти
вторую половину газона, а не оставлять его в таком дурацком виде. _Когда я
слышу, как колеса старого идиота самодовольно тарахтят по дорожке, уменя
подскакиваетдавлениеиначинаетстрелятьвушах_.Однолетомать
запретила Кролику имужуподстригатьихполовинугазона,инаэтой
затененной полоске выросла густая трава, какие-то растения вроде пшеницы и
даженесколькозолотарников,и,наконец,вавгустеявилсячиновник
городскогоуправленияисказал,чтооченьсожалеет,но,согласно
постановлениюмуниципальногосовета,ониобязаныскоситьтраву.
Встретивший его у дверей Гарри ответил: "Да, да, конечно", - каквдругу
него за спиной появилась мать и спросила, о чем речь. Это ееклумба.Она
не позволит ее портить. Кроликусталооченьстыднозамать.Чиновник
глянул на нее,вытащилизнабедренногокарманазасаленнуюкнижицуи
показал ей постановление. Она все твердила, что это ееклумба.Тогдаон
сообщил ей размер штрафа и сошел с крыльца.
В субботу, когда она уехала запокупкамивБруэр,отецвытащилиз
гаража серп и срезал все сорняки, а Гарри возил газонокосилкувзад-вперед
по стерне, пока их половина газона не стала такойжеаккуратной,каку
методиста, хотя и чуть-чуть побурее. Он чувствовалсебявиноватымисо
страхом ожидал ссоры междуродителями,когдаматьвернется.Ссорыих
приводили его в ужас; когда их лица сердито хмурились исязыкаслетали
злые слова, ему казалось, будто перед ним поставилистеклоиемунечем
дышать; силы покидали его, и ему приходилосьскрыватьсявдальнемуглу
дома. Однако на этот раз ссоры не было. Отец потряс его тем, чтопопросту
соврал, подмигнув при этом, отчего потрясение удвоилось.Онсказал,что
методист в конце концов не выдержал и подстриг газон.Матьповерила,но
ничуть не обрадовалась; остаток дня и еще целую неделю онатвердила,что
старому трясуну надо предъявить иск. Постепенно онасталадумать,будто
это и вправду ее клумба. Ширинагазонаотоднойцементнойдорожкидо
другой чуть побольше фута. Гаррикажется,чтоходитьпонемутакже
опасно, как по верхушке стены.
Он возвращается назад, доходит до освещенного окна кухни,стараясьне
шаркнутьподметкой,ступаетнацементи,поднявшисьнацыпочки,
заглядывает в ярко освещенный угол. Он видит самого себя на высоком стуле,
и странная ревность на мгновение вспыхивает в нем, но тут же проходит. Это
его сын. Коротенькая шейка мальчика блестит, как все остальныесверкающие
чистотой вещи на кухне - тарелки, чашки, хромированные ручки и алюминиевые
формочки для печенья на полках,украшенныхфестончикамиизглянцевитой
клеенки.
Поблескивают очки матери, когдаона,наклонившисьнадстолом,
сгибает пухлую руку с ложкой дымящейся фасоли. На лице ее ни тени тревоги,
которую ей следовало бы испытыватьоттого,чтозамальчикомниктоне
приходит, наоборот,ивытянутоелицо,играненый,словноклюв,нос
выражают одно-единственное желание - накормить ребенка. От рта разбегаются
белые морщинки. Они расходятся в улыбке - Нельсон, наверно, открылроти
взял фасоль. Сидящие застоломрассыпаютсявпохвалах-приглушенные
односложные замечания отца, пронзительные восклицания сестры, - оба голоса
звучат неотчетливо. Кролик не разбирает слов, потому чтозвукизаглушает
стекло и шум крови в голове. Отец толькочтопришелсработы,нанем
измазанная чернилами синяя рубашка, и когда с лицаегосходитвыражение
похвалы по адресу внука, он выглядит старым -седымиутомленным.Шея,
словно связка обвислых шнурков. Новые зубы, которые он вставилвпрошлом
году, изменили ему лицо, сокративнакакую-тодолюдюйма.Мириам,по
случаю пятницы разряженная в черное с золотом, рассеяннопоковырявшисьв
тарелке, протягивает малышу полную ложку;еетонкая,обвитаябраслетом
рука вносит вкартинукакой-товарварскийштрих.Онаслишкомсильно
красится, девятнадцатилетняя девчонка хороша и без зеленых век. Зубы у нее
выдаются вперед, и потому она стараетсянеулыбаться.Большаякудрявая
голова Нельсона на ярко освещенной шеенаклоняется,короткаяручонкав
розовый горошек неуверенно тянется к ложке, пытаясьотнятьееутетки.
Лицо деда расплывается от смеха; верхняя губа Мимприподнимается,улыбка
ломаетпритворно-глубокомысленнуюмину,исквозьнеепроглядывает
девчушка, которую Кролик катал на рамевелосипеда;когдаонисвободным
ходом катились под гору по крутым улицамМаунт-Джаджа,ееразвевающиеся
волосы щекотали ему лицо. Она отдает Нельсону ложку; он тут же роняет ее с
криком: "Полил! Полил!" ЭтоКроликслышит;ясно,малышхочетсказать
"пролил". Мим с отцом смеются и что-то ему говорят, а мать, сердито поджав
губы, сует ему в рот свою ложку.Егосынакормят,вэтомдомецарит
счастье, не то что у него, и Кролик, отступив поцементунашагназад,
бесшумно выбирается обратно по травяной полоске.
Теперь он действует решительно и быстро. В темнотепроходитещеодин
квартал по Джексон-роуд. Пересекает наискосок Джозеф-стрит, пробегаетеще
один квартал, минует шагом другой и наконец видит, что егоавтомобиль,в
нарушение всех правил стоящий на левой стороне улицы,ухмыляетсяемуво
всю решетку. Он хлопает себя по карману, и его пронизывает страх.Унего
нет ключа. Все, весь его план зависит от того, что натворила наэтотраз
растеряха Дженис. Либо она забыла дать ему ключ,когдаонуходил,либо
вообще не соизволила вынуть его из зажигания.Кроликстараетсяугадать,
что более правдоподобно, но не может. Не настолько он ее знает. Даикак
знать, что она может выкинуть.