..
Как многозвучна ночь!
Неожиданная концовка "как многозвучна ночь" подкосила ноги.
Самсик упал на четвереньки и, оставляя на эстраде мокрые следы, еле-еле
уполз за рояль, спряталсяза задницей Рыссаи тамзаплакал отгордости и
счастья.
Ребятам,его партнерам,показалось,чтоплачетон отстыда, и они
постарались после его отступления всяческизамазать,замурыжить,заиграть
его тему. Им былонеприятно,что их друг оказалсяперед всей публикойсо
спущеннымиштанами,и они старалисьсвоей виртуозной техникой покрыть его
позор.
Наконецвеськомбозаигралсразу, взвыл, загрохотал, Пружинкинеще
взвизгнул для отвода глаз,и наступила кода. Тогда Самсик вылез из-за рояля
ипошел к своейазиатке. Отовсюдуна него смотрелинедоумевающиеглаза:
такой музыкиздесь еще никто неслышал. Буздыкин,торжествующе ухмыляясь,
втолковывал что-то Александру Пластинкину, высокопоставленномуработнику ЦК
комсомола.
Едва Саблер сел, как Пластинкин подошел к нему.
-Привет,Самсик,-сказалон.-ТутБуздыкин,прямоскажем,
странноватотрактуеттвоюкомпозицию.Какие-томладенцы сталинизмаему
мерещатся,какие-тосовокупления,ругательства,какие-тобаррикады,
сортиры... вздор какой-то...
- Что ты хочешь, Шура,- сказал ему Самсик, печально улыбаясь, - такая
у него работа. Такое у него совместительство, я хочу сказать.
Пластинкинтонкоусмехнулся,ужон-тознал,какоеуБуздыкина
совместительство.
- А я, Самсик, трактую твою пьесу как борьбу с мещанством,- осторожно
сказал он. - Что ты на это скажешь?
-Именноборьба смещанством,Шурик, -подтвердилСаблер. - Самая
настоящая борьба с мещанством.
Пластинкин облегченно вздохнул,хлопнулего по плечуи ушел.Самсик
прекраснопонималПластинкина:ему ведь тоже надо отчитаться завсюэту
псевдоджазовую вакханалию. Борьба с мещанством, лучше не придумаешь.
- Как тебе нестыдно, Самсик, все это играть? -зашептала тутКлара,
слегка пощипывая Самсика за ляжку.
А ведь и в самом деле стыдно, подумал он теперь, когда немного поостыл.
Никакой ведь это не джаз и не музыка даже.
Власть все-таки права- "русских мальчиков" нельзя никуда пускать - ни в
джаз, ни в литературу, везде они будут вопить селезенкой и харкать обрывками
бронхови джаз превратятвнеджази политику внеполитику. Нет,власть
мудра, нет-нет, ей-ей...
- Ты умеешь курить сигары? - спросил он напрямик азиатку Клару.
Онаулыбнуласьемуглазами,оченьоткровенно,апотомсмиренно
потупилась, покорная,видите ли, рабыня, женщина Востока.У нее был сильно
выпуклый слегка кретинический лобик, дватри крохотных прыщика в углах рта.
Нет,власть
мудра, нет-нет, ей-ей...
- Ты умеешь курить сигары? - спросил он напрямик азиатку Клару.
Онаулыбнуласьемуглазами,оченьоткровенно,апотомсмиренно
потупилась, покорная,видите ли, рабыня, женщина Востока.У нее был сильно
выпуклый слегка кретинический лобик, дватри крохотных прыщика в углах рта.
- Пошли!
ABODE
СамсонАполлинариевичСаблервышелиз кафе в переулокинеуспел
глотнутьночногомосковскоговоздуха,какувиделстоящуюнапротив под
сильнымфонарем огромнуюгрязную "Импалу" и в нейсвою любовницу Машкуи
своего американо-английского друга Патрика Тандерджета.
"Нашли все-таки меня, буржуи проклятые", - подумал он.
-Лапсик! Лапсик! - завизжала Машка ивыскочила из машины. Она была в
своихнеизменных джинсах и красной рубашке, завязанной калифорнийским узлом
подгрудью.Междурубашкой и джинсамивиднелся потрясающий Машкин живот.
Глазища Машкины танцевали хулу. Она былаочень хороша, как всегда по ночам,
когда перебиралась за пол-литровую отметку.
Затем появились жирафьи ноги в стоптанных туфлях "хашпапис", а вслед за
нимивылезПатрик,почесалзаросшийзатылокиуставилсянаКларку.
Татарчонок этот, видимо,сильноперемещалсяу него в глазах, Патрик делал
страшные усилия, чтобы поймать фокус,сгибалсявразные стороны,работал
локтями.
Должно быть, ему казалось, что он толкается в густой толпе, всвязис
этим он налево и направо кивал головойи говорил "сорри". Наконец он извлек
иззаднегокарманаплоскуюфляжку,глотнул,иобстановкадлянего
более-менее прояснилась. Тогда он обнял Самсика за плечи.
- Здравствуй, здравствуй, сукин сын! Мы слушали, как ты играл.
- Опозорился я сегодня, - сказал Самсик.
- Нет, старик, до позораты еще не дотянул, -Тандерджет икнул,- но
вообще-то ты здорово играл, почти как прошлым летом в Мариенбаде.
- А я играл прошлым летом в Мариенбаде? - спросил Самсик.
- Ты очень здорово там играл, - кивнул Патрик. - Но и сегодня ты хорошо
играл. Скажи, где ты, дружище, услышал моютему? Ведь я всегонеделю назад
сыграл ее в Монтерее.
- Вот тебе! - воскликнула возмущенно Машкаи влепилагостю сильнейшую
пощечину. - Это наша тема, моя и Самсика!
Пата опять повело. Он поцеловал обидевшую егоруку и взялзаплечики
татарчонка, склонился над ним, как над кроликом удав.
-Нувоти ты,Чирико, вот и ты наконец-то,-шептал он, ишепот
иностранца змеился по всему переулку, пугая стукачей и тихареи.
Машка села на тротуар и весело заплакала, а Патрик поднял на руки Клару
и сказал ей прямо в губы:
- Ты, конечно, не обидишься, Чирико, если я швырну тебя в машину?
Всевлезлив"Импалу",иПатрик сталпо-идиотски газовать, нелепо
втыкатьскорости.