В самом деле, не век же ему здесь сидеть.
Четырехрустальныхглаза появились втемной утробе, и вскоре выехала
подфонариогромная"Импала",из котороймахала Пантелею пьяная женская
рука.
Любовница Пантелея А.Пантелея швейцарскаяподданная мадемуазель Мариан
Кулаго...
...прохладныеибезвредные тайныкошкамиперепрыгиваютс крышина
крышу... Только бы не забыть!
...и старыйдругПантелея третий заместительшестоговицепрезидента
международного Пен-клуба ехали вместе по ночной невинной Москве.
Невинная Москва!
Пантелей уселся на крайтротуара, рядом со своимитрофеями, изображая
изсебяуличноготорговца.Пустьвидятидеологические диверсанты,чем
торгуют в Москве уличные торговцы, каков ассортимент!
-Пантик,Пантик,вот наконец иты!Теперьты у нас накрючке! -
завизжала Машка и выскочила из машины.
Онабылавсвоих неизменныхджинсахи красной рубашке,завязанной
калифорнийским узломпод свободно шевелящимися грудями, в которых, конечно,
скрывалсяидеологический заряд необычайной силы.Б-р-р!Между рубашкойи
джинсами поблескивал эпицентр идейной борьбымежду Азией иЕвропой, Машкин
потрясающийживот.Онабылаоченьхороша, каквсегда поночам,когда
перебиралась через пол-литровую отметку.
Затем появились жирафьи ноги в стоптанныхбашмаках "хашпапис", а вслед
заними ивсетуловищетакназываемого вицепрезидента,которыйбольше
походил на спившегося центрового баскетбольной команды.Он почесал пятерней
свой заросшийзатылок,увиделвдругвсю мою коллекцию, расставленнуюна
тротуаре, и, дико вскрикнув, отпрянул на шаг.
- Нет, не хочу! Снова ООН? Снова ЮНЕСКО? Хотя бы месяц можно без этого?
Пантик, помоги! Манечка, держи меня за нос!
Мы все трое тут обнялись и спели песенку нашей далекой весны:
И нам ни разу не привидится во снах
Туманный Запад, неверный лживый Запад...
Итак,поехали!Куда? Подальше! ПодальшеотЛондона, отПарижа,от
Москвы,поближекнашейвесне,кнашейпьянойбезобразнойтакой
безвозвратной весне.Патрикпо-идиотски газовал,нелепо втыкаяскорости.
Машина ревела, дергалась, ее организм, расшатанный бесконечной пьяной ездой,
оченьстрадал. Мы пели теперь славную американскую песенкуо тех подонках,
что пишутнарайских стенах ипотомуобреченыскатыватьсвоедерьмо в
маленькие шарики.Пусть катают! А те,кто читает их премудрости, пусть эти
шарики жрут!Мы ехали, пели ирыдалидруг у друга на груди,а Машкатем
временем, рыдая,проверялапальчиками - всели на месте.Мы долго ехали,
пелиирыдали,покамашина не понесласьна бетонную подпоркугостиницы
"Минск".
Хирург-педиатр-ревматолог-кардиолог-фтизиатр
Геннадий Аполлшариевич Мальколъмов
рассказывает о своей молодости
неизвестно кому неизвестно когда
по телефону в неопределенном направлении
Мытрое,Машка,Патрики я, познакомилисьв августе 196.
Хирург-педиатр-ревматолог-кардиолог-фтизиатр
Геннадий Аполлшариевич Мальколъмов
рассказывает о своей молодости
неизвестно кому неизвестно когда
по телефону в неопределенном направлении
Мытрое,Машка,Патрики я, познакомилисьв августе 196... годав
госпитале Организации ОбъединенныхНаций в джунглях Катанги. Я приехал туда
в качестве искуснейшего советскогоспециалиста по африканскому туберкулезу,
а Патрик американскимкостоправом, а Машка, или, как онатогда называлась,
мадемуазель Мариан Кулаго, была христианской сестрой милосердия.
Работа нас там не слишкомобременяла: основнымнашимпациентомбыло
немногочисленноеплемя охотников-пигмеевсЗападного побережья.Каким-то
образом пигмеи прослышали о нашем госпитале, об ооновских пайках, снялись со
своих насиженных мест, прошли по джунглям сотни километров и явились к нам -
лечиться. То-тобыловеселья! Мы их всехгоспитализировали-и взрослых
охотников, и детей, и девушек-пигмеек, и старух.
Госпитализировали мыи богиню племени, странное светлокожее существо с
раздутымживотомирасползающимся,какдвепуховыеподушки,задом,
безмолвноесущество,лежащеенаритуальнойподстилкесраздвинутыми
подтянутыми вверх на петлях ногами.
Любопытнобыло наблюдатьотправлениекультаМетамунгву(такзвали
богиню). Все племястановилось вокруг, женщиныотдельно, мужчины отдельно.
Всепели.Мужчиныпостаршинствуподходиликбогинедлясовершения
ритуального полового акта, а женщины целовали богиню в лоб и совали ей в рот
кусочки пищи, которые она тут же быстро прожевывала и глотала.
Метамунгву потрясла воображениевсегомужскогоперсоналагоспиталя,
тогдакакнаши дамы,заисключениемМашкн,ненаходиливней ничего
особенного.
По вечерам,когда всемысобирались наверанде над озером, ячасто
советовал Патрику принять участие в ритуале,и он,глядя вупор на Машку,
обещал, что так и сделает, и в самом деле вскоре стал прогуливаться во дворе
гаража, где стоялпомост с богиней,пытался с ней заговорить, шутил, читал
ей газеты и стихи Эзры Паунда и вдруг - все даже ахнули - приучил ее курить.
Стех пор Метамунгву в перерывахмежду актами и едой толькои делала, что
попыхивала сигаретой.
Пигмеипришлив священныйужас и, кажется, договаривалисьукокошить
мистераТандерджета.Думаю,лишьсчастливаяслучайностьспаслатогда
искусителя. Однажды он догадался сунуть в рот богине горлышко бутылки, и та,
нахлебавшись "Блэкэнд уайт", вдруг впервые за долгие десятилетия села и на
приличномиспанском языке спела в честь Патрикаэпиталамупримерно такого
рода:
Патрик Тандерджет
Чикито с длинным носом
И ангельской улыбкой
Патрик Тандерджет
О принц
О розы ночи
О Патрик Тандерджет!
Пигмеипривиде этого зрелищаипризвукахэпиталамыпалиниц в
ожидании концасвета.