.. сука... хер меня пустят теперь
в Югославию... все уже знают о тебе в МОСХе и кое-где еще, кое-где еще.
Сиренево-зеленовачыйсумраклетней ночисквозил черезсимволические
дыры"Смирения",черезнепонятнуюсамомуавторуинеизвестночто
символизирующую "сквозную духовную артерию" на пузе.
Дапочемужеподлая блудливая жаднаямразь называется "Смирение"? В
этой мраморной глыбе ты саморазоблачился,РадийАполлинариевич. Ты все еще
обманываешьсам себя, всееще убеждаешьсебявлюбви, навязываешьсебе
жалость, рисуешьввоображениисмиренного, туповатого, ночистого -ах,
чистогодушой! - телка динозавра. Однако вот он перед тобой каким вырастает
- резец не даст тебе соврать!
Нокакбы вообщеизбавиться от склонностиколжи, отвсегоэтого
еврейско-славянскогоангажемента?Какая молитвапривела ГенриМура к его
простым и чистым формам? Зачемназывать мраморную форму "Смирением"? Почему
не пометить ееномером?Ты вседумаешь воздействоватьна умы, наэмоции
своих сограждан, содействоватьихдуховной эволюции, революции,поллюции,
чему-то там еще... Кладут они с прибором на твои призывы.
Единственное, что их может поразить, - размеры!Вотесли тебе удалось
бы воздвигнутьнад городом"Смирение"выше высотного дома или,наоборот,
выпилить его изрисового зерна и вытатуировать на нем первые десять страниц
философского труда "Материализм и эмпириокритицизм", вот тогда...
Нужно немедленно спилить, сгладить псе этиполитические,религиозные,
сексуальныесимволы,замазатьгипсомпроклятую"сквознуюдуховную
артерию"... а лучше всего толкнуть всю глыбу фирме Вучетича или Томскому, уж
эти-то найдутейприменение.Хотябы путевкиможно будеткупить вДом
творчества, а значит, месяц не думать о жратве.
Медленно и тяжело заскрипела за спинойХвастищева лестница.Наверное,
спускаетсяиз верхнейкаморкибездарный иникомуненужныйЦарь Ирод,
которомуонмноголет назад оплелчреслагирляндой фаллосов.Тожемне
символ! Выпендривался тогда перед одной дохлятиной-смогисткой. аонагак и
не дала, "накрутила динаму"... Ирод так Ирод, хоть бы за пивом сходил.
Оказалось, не Ирод. Патрик, гаденыш, Тандерджет!
-Обастарды,бастарды,-занылслестницыПатрик.-Русские
бастарды... Неужели у тебя нет холодильника с пивом "Левинбрау"?
- В углу обычно стоит горшок с рассолом, - предположил Хвастищев.
- Который час?
- Понятия не имею.
- А девки где?
- Спроси о чем-нибудь полегче.
Патрик со стоном побрел вдоль правого бока "Смирения".
Временамионхватался руками замрамор иопускал голову.Хвастищев
боялсявылезтиизсвоейямки, зная, чтоегоначнет качать еще похлеще.
Хвастищев
боялсявылезтиизсвоейямки, зная, чтоегоначнет качать еще похлеще.
Девки? Американецсказал "девки"? Честно говоря, Хвастишеваслегка удивило
появлениев мастерскойсамогодолговязогоПатрикаТандерджета, аужо
девках-то онсовсем не помнил. Оннапрягся... кое-что выплыло: "Импала"...
Машка...какие-тосценки ввалютном баре...но чтозадевки?Вот ведь
незадача, какие были девки?
Патрик скрылся за изгибом"Смирения",потомпоявилсяуже надругой
стороне,селнастол, свалив какую-то посуду,пошариливдруг радостно
завизжал:
- Вухи! Иэхи! Эй,Радик, тут бычков навалом! Эй,да тут какой-то жижи
полный стакан! Надеюсь, не блевали в него. Тебе оставить?
- Ровно половину.
Патрикглотнул,задымил и вдругзагоготал,словноюныйкентаврс
островов Эгейского моря:
-О-го-го-го-го-го-го!ТыпомнишьэтотсучийMiddleEarth,тот
подвальчик возле рынка Ковент-Гарден?
Он вдруг запел веселои бездумно, как в том счастливом, полномнадежд
196... году:
Суббота - фестиваль всех оборванцев-хиппи!
На Портобелло-роад двухверстные ряды
Базар
шарманщиков, обманщиков, креветок, проституток,
подгнившей бахромы и летчиков хромых,
авокадо и адвокатов, капусты и алебастра, мечей
самурайских и крылышек райских,
орехов и грехов, юбчонок-мини, алкогольной лени
шотландских пайперов, гвианских снайперов,
испанских балахонов и русских малахаев, тибетской кожи,
арабской лажи
и треугольных шляп
у мистера Тяп-Ляп,
томов лохматой прозы
у мистера Гриппозо,
эму и какаду...
Я вдоль рядов иду,
я чемпионша стрипа -
в носу кусты полипов,
под мышкой сучье вымя,
свое не помню имя...
Здесь пахнет LSD,
Смотри не наследи!
Перед Хвастищевымна сиренево-зеленомфоне раскачивалсядикий контур
Патрика, но емуказалось, чтоонвидит его прежнююмечтательнуюдетскую
улыбку.
- Знаешь, Патрик, я не могу себе даже представить,чтомы никогдане
вернемся с тобойна Портобелло-роад, не прохиляем через всю толкучку шалые,
как тогда, вту осень. Жить нехочется, когда подумаешь, что этогобольше
никогда не будет.
Патрик бросил танцевать.
- Сейчас, старик, вонища ползет по Европе, - прохрипел он.
- Неужели и в нашем Лондоне вонища?
- Везде вонища!
-Тыправ,-подумав,согласилсяХвастищев,-вездевонища.