Шестидесятыекончились,асемидесятыененачались,да иначнутсяли?
Прага-Чикаго...
-Компьютеры,междупрочим,даютободряющиепрогнозы,-сказал
Тандерджет, влезвямку"Смирения" и улегся валетом.-Мыеще с тобой,
Радик, вспомним молодость...
- Иди на хер, Пат, -сказал Хвастищев. - Давай-ка лучше вспомним, ночь
сейчас или утро, сколько прошло времени, и придумаем, как нам опохмелиться.
-Посмотри, что янашел настоле. -Тандерджетпротянул Хвастищеву
листочек бумаги, на котором крупными ученическими буквами было начертано:
Радий Аполлинариевич и вы, Патрик Тандерджет!
Живи и жизнью наслаждайся!
Умей людей распознавать!
Коль встретишь добрых, им вверяйся!
А зл,ых старайся избегать!
Благодарим за приятнопроведенное время.Мы уезжаемв Загорск,есть
надежда поступитьв монастырь.Поканаш адрес - город Загорск, Московской
области, фабрика мягкой игрушки, общежитие. Просим нам не писать.
Вечно ваши Тома и Клара
ТомаиКлара,вот как звали девчонок!Однанебосьчленместкома,
комсомолка,гиревичка, кусачка; другая-цыганистая, слезливаяблядюшка,
подавальщица,продавщица... Где же мыих подцепилии что снимиделали?
Почему Загорск, откуда мягкие игрушки?
Хвастищевсилилсячто-нибудьвспомнить,что-товдругначинало
шевелитьсявмозгу,новдругпосамойгранисоскальзываловполную
неразбериху, в мутныйхаос, где нет никаких координат,в иное измерение, и
это было страшно.Он понимал, что это фокусы похмелья, но легче от этого не
становилось.
- Пат, ты что-нибудь помнишь? Сколько времени мы пьем? Что мы делали?
- Единственное, что я помню, - сказалТандерджет, - это наш разговор о
Луне.
- Мы говорили о Луне? - осторожно спросил Хвастищев.
- Неужели непомнишь?Мы с тобойдолго идетальнообсуждали вопрос
контакта между нашими лунными станциями.
Напомню, мы сошлись, чтоглупо работать на одной планете и не общаться
друг сдругом. В Антарктиде общаются уже сто лет, а унас наЛуне все еще
играют в секреты Полишинеля.
Следующий разя не полечу, если не будет решена эта дурацкая проблема.
Мынедикари,чтобы копатьсяпоодиночкевлуннойпыли.Никакихтайн
давным-давно нет. Уверен, что дажес базой"Дуньфунь" возможен контакт!-
Американец раскалился,размахивал руками, стучал кулакомпо мрамору, пылал
глазами, как будто и в самом деле речь шла о каких-то реальных проблемах.
Хвастищев понял, что его приятель-янки побывалэтой ночью ещедальше,
чем он, только, может быть, ездил в другом направлении.
- Ты о китайцах говоришь. Пат? - спросил он осторожно.
- Апочему бы нет?!Они такие же ученые, как мы,итакжерискуют
жизнью, и так же давятся, когда глотаюткосм-сосиджили мун-вота.
Пат? - спросил он осторожно.
- Апочему бы нет?!Они такие же ученые, как мы,итакжерискуют
жизнью, и так же давятся, когда глотаюткосм-сосиджили мун-вота.По идее
надосоединитьвсе наши туннели иобразоватьинтернациональныйгород на
Луне. Нужно немедленно ставить этот вопрос в Объединенных Нациях! Если уж на
Земле нет мира, то пусть хотя бы на Плевательнице восторжествует разум!
- На какой плевательнице? - еще более осторожно спросил Хвастищев.
- Ты меня удивляешь! - вскричал янки. - Не ты ли первый сказал, что она
с полпутипохожанаплевательницу? Разве не помнишь, какмы хохоталидо
самой высадки?
- А ты что же, высаживался на Луне, Пат? - тихо-тихо спросил Хвастищев.
- Потрясающе! - завопил Патрик совершенно здоровым голосом, напомнившим
прежниездоровыемолодые годы, пляживодные лыжи,мускульные радости и
ветервголове. - Ты хочешьсказать,чтояоставался наорбите, когда
высаживались Планичка и Хартак? Ты не рехнулся, Радик? После высадки Хартака
и ты, ия не менее десятиразпобывали на Плевательнице и жили там по три
месяца и дольше.
Онприложил колбу Хвастищева свою холоднуюрукуи вэтойпозе на
некотороевремя застыл,превратилсякак бы внаростна теле "Смирения".
Бедный Пат! Теперь онтакибудет сидеть нахвосте мраморного динозавра,
покаскульпторнесрубитегоотбойным молотком. Но, можетбыть, исам
скульпторужедавноприрос?Вотэтобудет неприятность- ни поссать, ни
опохмелиться.
Хвастищев, сама осторожность, перекинул ноги и вылез из ямки.
- Ну как. Пат? - спросил он. - Может быть, встанешь?
Тандерджет вдруг выскочил из ямки легко, какпетрушка. У Хвастищева от
сердца отлегло.
- Ну, вспомнил о Луне? - Тандерджет, добродушно хихикая, потрепал друга
по плечу.
- А там и базы сейчас есть? - спросил Хвастищев.
- Конечно есть. Четыре. Наша, ваша и две китайских.
- А-а-а, вот теперь вспомнил.
- Ну хорошо, - вздохнул Патрик, - а то я уже стал бояться за тебя.
Онпошел к выходу измастерской,а Хвастищев сзадиперекрестилего
спину.
Москва была совершеннопустынна. Под зеленымнебом тускло светился ее
асфальт,втеменинаперекресткахмигалисветофоры, кипелалиствана
бульварах.Толи ночь, то лиутро, толивечер,толипередатомной
бомбежкой, то ли после...
Они шлипо бульвару,и листва кипеланад ними,и,каквсегда,их
сводила с ума эта кипень, и они были близки к счастью, им не хотелось, чтобы
бульвар слишкомбыстро кончался,им хотелось, чтобыонвывел их в Старый
Данциг, на остров С итэ или в Вену.
-Хелл... хелл...листвакипитподветром...-бормотал Патрик,-
знаешь,в детстве и юности, когда надо мной закипалалиства,я видел, как
"Мэйфлауер" поднимает паруса и возвращается домой, в старую Европу.