Он, по слухам, то ли прибыл в этапе
под видом рядового зека, то ли прилетел насамолете Ил-14,маскируясьпод
личногодругагенералаВодопьянова,толиеговкандальнуюкоманду
определили, то ли лично начальник Дальстроя генерал Никишоввстретил, а его
супруга, младший лейтенант МВД Гридасова, приготовила ему постель в особняке
на проспекте Сталина; во всяком случае, Полтора-Ивана был здесь.
Так или иначе, но УСВИТЛ ко всем этим шепоткам, рапортичками болтовне
относилсядовольносерьезно,резнямоглазначительноухудшитьбаланса
рабочей силы, и потому у карантинной вохрыв этот день прибавилось головной
боли:надобылотеперькромеполитическихещеиблатныхсерьезно
сортировать.
Вдруг, в разгар этого хипежа, через ящики генгруза перепрыгнул какой-то
морячок,крикнул поспешавшему в этот момент по другуюсторону проволочного
забора Кириллу:
-- Эй, керя, ты тут такого хера не знаешь, Градова Кирилла?
Кирилл споткнулся.
-- Да это, собственно говоря, я и есть. Градов Кирилл...
--"Собственно говоря-я-я",--передразнил морячок,потом сощурился
юмористически.--Ну, идитогдавстречай, дядя, ктебетампассажирша
приехала!
-- Какая еще пассажирка? -- удивился Кирилл.
Слово "пассажирка" морячок произнес скаким-то особым издевательством.
Ему, очевидно, былонеловкопередсамимсобой, чтоонделает одолжение
какой-то пассажирке, ищеткакого-то Градова, который к тому жеоказывается
паршивым старым хмырем, как видно, изтроцкистов. Кириллэтот тон уловил и
почему-то жутко заволновался, как в тот день двенадцать лет назад, когда ему
позвонил следователь НКВД и попросил зайти "покалякать".
-- Все пассажиры уженаплощадке, --нелепосказалон ипоказал в
сторонупроволочногозабора,закоторымтолпилисьзеки.Морячок
расхохотался:
-- Я ж тебе, батя, говорю про пассажирку, а не про зечку!
Он ткнул большим пальцем себе заплечо в сторону шаровой стены правого
борта "Феликса" и пошел прочь.
Почтиужепоняв,вчемдело,иотказываясьверить,Кирилл
осторожненько,какбудтоэтойосторожностьюещеможнобылочто-то
предотвратить,пошелкпричалу.Он осторожненькоогибалноги кранови
штабели генгрузаи вдругвдесяти метрах отсебя увидел спускающуюсяпо
главному трапу знакомую старуху.
В первую секунду у него как бы отлеглоот души:все-таки не то, в чем
он был почтиуже уверен, просто какая-то знакомая попрежнейжизни, может
быть, из высланных,все-таки не Цецилия явилась, ведь не может же быть... В
следующуюсекунду он понял, чтоэтокак разибыла его законная супруга
Цецилия Наумовна Розенблюм, а вовсе не какая-то там знакомая старуха.
.. В
следующуюсекунду он понял, чтоэтокак разибыла его законная супруга
Цецилия Наумовна Розенблюм, а вовсе не какая-то там знакомая старуха.
Сутулаяилисогбеннаяподнемыслимымчисломтугонабитых сумок и
авосек, онанеуклюже шкандыбала вниз по трапу, юбка, как всегда, наперекос,
тонкие ногив немыслимых ботах,еще болеенемыслимый, как будто с картины
Рембрандта, бархатный берет, свисающие из-под него, сильно траченные сединою
рыжиекосмы,пудовыегруди,невмещающиесявявномаловатоепальто.
Казалось, она сейчас рухнет под тяжестью своих сумок, и этих грудей, и всего
этого ошеломляющего момента. И впрямь вот ее первый шаг наколымскую землю,
и она споткнулась обревно, зацепилась за канат, разъехалась в луже и упала
коленкой в грязь. Мотнулся за ее спиной и даже вроде бы сильно ударил ее меж
лопатокбольшой, как капустныйкочан, бюстКарла Маркса, которыйисам,
словнозекиз-запроволоки,выпиралчастямилицаизячеекавоськи.
Естественно,наборту"Феликса"расхохоталасьвахтенная сволочь,ана
причалеохотно заржалавохра.Кирилл бросился, подхватил женусбокупод
мышки,она глянула через плечо,сразу узнала, рот еес нелепо намазанными
губамираспахнулсявистошноми долгом,какпароходныйгудок,крике:
"Кири-и-ил,родноймо-о-ой!"--"Циленька,Циленькамоя,приехала,
солнышко..." -- бормоталон,целуято, что он могпоцеловать из неловкой
позиции, а именно ее молодое ухо и отвисшую, сильно припахивающую котлетой с
луком щеку.
Тут, казалось бы, самое время похохотать молодежи,глядяналюбовную
сцену двухогородных пугал, однако почему-то ипароходная команда, и вохра
немедленно отвлеклись по своимделам, предоставив пугалам упиваться наедине
своей встречей.Для успешногоиздевательстванужно, конечно, чтобы объект
как-тореагировал, злился ли, сгорал ли от стыда, данный же объект, то есть
воссоединившаяся супружеская пара,был настолько далек отокружающего, что
надними хохотать становилосьнеинтересно. Неисключено, впрочем, что у
некоторых представителей охранной молодежи жалкая эта сцена тронула какие-то
струнывдуше, смутно напомнила о непрерывнойинепреходящейроссийской
тюремной беде. Во всяком случае все пошли посвоим делам, а двое дневальных
спокойно, без всяких подгребокспустили с бортана причалосновное Цилино
добро --дваковровыхчемоданаотпрежнихпапашиныхвремен иящикс
классиками марксизма.
Они никак не могли сдвинуться с места. Вдохновенно сияя очами и положив
руки на плечи Кирилла, Цецилия вещала, будто со сцены:
-- Кирилл, мой любимый, если бы ты знал, сколько мук я перенесла за эти
двенадцать лет! Если тебе что-нибудь передавали, не верь! Я была тебе верна!
Всех мужчинотвергала, всех! А ихбыло немало, Кирилл,знаешь ли, их было
немало!
Кирилл все еще не мог прийти в себя.
--Что ты говоришь, Циленька,что ты говоришь,я непонимаю.