-- Может, помогти?-- предложил Иван.
-- Не надо,-- сказала Нюра,-- я уж сама.
НоЧонкинужеперекинулчерез заборвинтовкуисам пролезмежду
жердями.Нюра сперва поотнекивалась для приличия, апотомотдалаЧонкину
своютяпку, асебепринеслаиз хлева другую. Вдвоемдело пошло веселее.
Чонкин работал легко и быстро, чувствовалось, что не
первый раз занимается он этим делом. Нюра сперва пыта-
лась за ним угнаться, но потом, поняв, что попытка эта
несостоятельна, безнадежно отстала. Когда они остано-
вились для перекура, она заметила ему с любопытством:
-- Сами, видать, деревенские.
-- Неужто заметно?-- удивился Чонкин.
--Какне заметить,-- сказалаНюра,смущеннопотупясь.-- У нас тут
городские были, помогатьприезжали. Так инойраз стыдносмотреть. Тяпку в
руках держать не умеют. Интересно, чему их там в городах учат?
-- Известно чему,-- сообразил Чонкин.-- Сало деревенское жрать.
-- То-то и есть,-- согласилась Нюра.
Чонкин поплевал на ладони и принялся опять за работу. Нюра, идя следом,
нет-нет да и поглядывала на нового
своего знакомого. Она, конечно, сразу заметила, что и
ростом он не очень-то вышел, и лицом не из самых
красавцев, но ей при ее затянувшемся одиночестве и такой
был хорош. А Чонкин, она приглядела, парень сноровистый и
с ухваткой, для хозяйства, сразу видно, полезный. И он
нравился ей все больше и больше, и в душе ее даже
затеплилось что-то похожее на надежду.
7
Нюра была совсем одинока.Болееодинокойженщинынебылововсей
деревне,не считая бабы Дуни, но у той жизньуже подходила к концу, а Нюре
едваисполнилосьдвадцатьчетыре года.Жизньвсамом расцвете,но для
замужествавозраст,пожалуй, уже ивеликоват.Другие, кто порасторопней,
постаралисьвыскочитьдо двадцатида ужидетейпонарожали (уНюриной
ровесницы Тайки Горшковой зимой пятый мальчишкародился). И не было обидно,
былабы хуже других, атоведь нет. Ни лицом, нифигуройбог не обидел,
красавицей, может, и не была, но и уродиной никто не считал. Уж на что Нинка
Курзоваот рождениянедостатокимела пятно в пол-лица, а и танашла свое
счастье,вышла замуж заКолькуисейчас ходила начетвертомилипятом
месяце.
Не однаНюра,конечно, в девках сидела,ноу других хотьбыли либо
родители, либо братья и сестры, либо еще кто, а у нее никого. Были два брата
старших -- она их не помнила. Одинтрех лет от роду во время пожара сгорел,
другой, чуть побольше, от сыпного тифа помер.
Мать Нюрыпомерлачетыре года назад. До этогодва года жаловалась на
поясницу,все ее что-толомало дагорбило, от застуды ли,от тяжелойли
работы, кто знает. Может, ей полежать надо было, отдохнуть, да как полежишь,
когда бригадиркаждоеутро чутьнесилкомнаулицу выволакивает,надо
работать.
Может, ей полежать надо было, отдохнуть, да как полежишь,
когда бригадиркаждоеутро чутьнесилкомнаулицу выволакивает,надо
работать. И свое хозяйство тоже большое-ли, малое, а дело всегда найдется. К
фельдшерусходить,аон за семь верст в Долгове. Семь верст тудада семь
обратно. Алечение у него одно:на ночь ноги вгорячей водепопарь и под
ватноеодеяло.Кутру,мол,пройдет.Освобождения,еслижару нет, не
добьешься. Если, мол, всем освобождение давать, кто тогда будет работать?
Когда матери совсем худо стало, и она начала криком кричать, отец пошел
кпредседателю (тогдаеще другой был, неГолубев)лошадь просить, атот
говорит: "Специально
дать не могу, а как будет попутная, пожалуйста". Когда
попутная оказалась, она уж была ни к чему. Кладбище
Красновское былорядом,заогородами,и покойницуотнеслитуда на
руках.
Отец Нюрыпожилеще год в Красном, а потом, дурикомполучив паспорт,
подался в город на заработки. Работал
там разнорабочим на строительстве электростанции, потом
перешел в милицию, и односельчане, возившие продавать
колхозные овощи, много раз видели его на рынке ходил в
форме и с револьвером, гонял спекулянтов. Сперва он Нюре
хоть изредка писал письма, а потом женился, у него родился
ребенок, писал он все реже, а потом и совсем перестал,
только изредка передавал приветы через знакомых.
С замужеством у нее ничего не вышло, может быть, еще и потому, что была
от рождения робкого характера, не могла собоюувлечь, что ли, и один ухажер
бросил ее зато, что была молчалива,мол, не о чем даже поговорить; другой
добивался отднее, чтобы согласилась нато, чего он хотел, до замужества,и
обиделся,что она ему не верит; третьему поверила, но он тоже бросил за то,
чтослишкомлегко согласилась.А женихов-тоисразу было немного, а чем
дальше,темменьше их становилось, таяли, как снег на ладони. Кто женился,
ктоушел вармиюиневернулся, а для тех,которыеподрастали,своих
девчонок хватало. Так вот и получилось, что Нюра осталась одна.
Одиночество наложилоособый отпечаток на ее жизнь.Взятьхотя быее
отношения со скотиной. У других, скажем, корова это корова. Ее кормят, доят,
выгоняют в стадо,ивсе. А Нюразасвоей коровой ухаживала,чистила ее,
выбирала из шкуры колючки. И разговаривала с ней ласково, как с человеком, и
делилась, еслибыло что-нибудьвкусное (когдакусоксахарудаст,когда
пирожок),поэтому и коровак ней относилась тоже какчеловек кчеловеку.
Стадо в деревню пригонят, она от стада оторвется и бежит со всех ног бегом к
дому соскучилась, значит. И играеткс хозяйкой. Так ее рогом подденет,будто
всерьез, ана самомделелегонько, шутя. Но если заметит,что кто-нибудь
хочетНюру обидеть, то тут уже неиграет,а глазакровьюнальет, голову
опустит и идет на обидчика берегись!
А кабан Борька, тот и вовсе бегал за Нюрой, как собака.