- Да… Вроде того. Пытаюсь понять, куда это может меня привести. До сегодняшнего дня все было впустую. Гиртман словно бы исчез с лица земли. Никто не знает, жив ли он. Когда я вернулась из отпуска и узнала, что он с тобой связался, сразу подумала о Лизе Ферней. И нанесла ей визит.
- Возможно, это шутка, - сказал Сервас. - Или имитация.
Циглер видела, что майор колеблется.
- Правда, есть кое-что еще, - добавил он.
Ирен промолчала. Она предполагала, что именно может сказать Сервас, но не могла выдать себя. Мартен не должен узнать, что она взломала его компьютер.
- На шоссе А20 видели мотоциклиста, похожего по описанию на Гиртмана, говорившего с акцентом - вполне вероятно, что со швейцарским. Снимки с камеры наблюдения на пункте уплаты пошлины, находящемся чуть южнее, подтвердили показания управляющего магазином. Если это Гиртман, значит, он ехал в Тулузу.
- Как давно? - спросила Циглер, хотя ответ был ей известен.
- Около двух недель назад.
Она оглянулась, как будто швейцарец мог быть рядом. Затесаться в толпе, шпионить за ними. За столиками сидели в основном студенты. Терраса со стенами из розового кирпича, увитыми диким виноградом, и каменным фонтаном вызывала в памяти вид маленькой площади в Провансе. Циглер вспомнила содержание мейла. Она хотела, но не могла высказать Сервасу свое мнение, не признавшись в неблаговидном поступке. Пришлось импровизировать.
- У тебя есть копня?
Сервас достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок и протянул Ирен. Она перечитала текст, который знала наизусть.
- Эта история сводит тебя с ума?
Майор кивнул.
- Что думаешь? - спросил он.
- Сейчас… - Ирен притворилась, что продолжает читать.
- Гиртман или нет?
Циглер сделала вид, что размышляет.
- Похоже на него.
- Обоснуй…
- Я много месяцев изучала его личностные и поведенческие характеристики. Скажу не хвалясь: никто не знает его лучше меня. Сообщение не выглядит подделкой, в нем что-то есть. Я будто снова слышу его голос - как тогда, в камере…
- Сообщение отправила женщина из интернет-кафе в Тулузе.
- Жертва или сообщница, - прокомментировала Ирен. - Если он нашел родственную душу, это очень тревожное обстоятельство, - добавила она.
Несмотря на жару, Сервас почувствовал озноб.
- Ты сказала, что скучаешь на новой должности? - с улыбкой спросил он.
Она посмотрела на него, не очень понимая, куда он клонит.
- Скажем так: я не для того возвращалась в жандармерию.
Сервас ответил, выдержав паузу:
- Самира и Венсан заняты сбором информации о Гиртмане. Кроме того, я попросил их приглядеть за моей дочерью. Марго учится в Марсакском лицее. Она пансионерка, как и большинство ребят, живет далеко от родителей, что делает ее идеальной мишенью. - Сыщик внезапно осознал, что понизил голос, словно опасался накликать беду. - Как ты посмотришь, если я буду сообщать тебе все, что мы накопаем на Гиртмана? Мне важно знать твое мнение.
Лицо Циглер просияло.
- Хочешь сказать, я буду вас консультировать?
- По твоим словам, ты стала спецом по швейцарским серийным убийцам, - ухмыльнувшись, подтвердил майор.
- Почему нет… Не боишься нажить неприятности?
- Совсем не обязательно кричать об этом на всех углах. В курсе будут только Венсан и Самира - информация пойдет через них. Я им доверяю. И твой взгляд на проблему для меня действительно важен. Той зимой, два года назад, мы хорошо поработали вместе.
Слова Серваса польстили Ирен.
- Как ты узнал, что я навещала Лизу Ферней?
- Она сама мне сказала. Я нанес ей визит через два часа после тебя. Как известно, великие умы мыслят в одинаковом направлении.
- Что ты узнал от Лизы о Гиртмане?
- Она заявила, что швейцарец ни разу не дал о себе знать. А чего добилась ты?
- Аналогичного результата. Ты ей веришь?
- Она показалась мне очень подавленной…
- И неудовлетворенной.
- Возможно, эта дама - прирожденная лицедейка.
- Возможно.
- Как бы она себя повела, зная, что Гиртман где-то неподалеку, и подай он весточку о себе?
- Ни за что не призналась бы и продолжила изображать уныние…
- …и досаду…
- Ты полагаешь, что?..
- Ничего я не полагаю. Но будет правильно присмотреть за ней.
- Вот только делать это будет непросто, - посетовала Циглер.
- Наноси ей регулярные визиты. Мне показалось, что она умирает от скуки. Попробуй подобраться к Ферней поближе, может, вытянешь из нее что-нибудь полезное - пусть даже в обмен на твои посещения, из желания иметь уверенность, что ты вернешься… Но не забывай, как умело она манипулирует людьми. У этой женщины синдром Нарцисса - как и у Гиртмана. Она попытается использовать твои слабости, запутать тебя, а в результате скажет не правду, а то, что тебе хотелось бы услышать.
Ирен кивнула с озабоченным видом.
- Я не вчера родилась… Ты всерьез опасаешься за Марго?
Сервасу показалось, что он наелся стекла и осколки пошли гулять по его кишкам.
- Expressa nocent, non expressa non nocent, - ответил он и перевел: - "Сказанное вредит, не сказанное - не вредит".
Она ехала на своем любимом "Сузуки GSR-600", намного превышая допустимую скорость, оставляя за спиной машины. Солнце ярко светило над холмами, поросшими буйной курчавой зеленью, наполняя душу энергией и нетерпением. Она снова в игре!
Гиртман где-то рядом…
Циглер следовало испугаться, но вызов возбуждал ее, как боксера, который тренируется, готовясь к главному матчу своей жизни, и вдруг узнает, что самый опасный его соперник снова в строю.
- Готов результат графологического анализа, - сообщил Эсперандье.
Сервас проследил взглядом за силуэтом женщины, переходившей улицу против света заходящего солнца. Летний вечер был чудо как хорош, но сыщик чувствовал себя разочарованным. Когда телефон завибрировал, он на секунду поверил, что услышит голос Марианны, потому что целый день ждал ее звонка.
- Фразу в тетради написала не Клер Дьемар.
Сервас выпустил из поля зрения женщину и раскаленный летней жарой городской пейзаж.
- Это точно?
- Графолог совершенно уверен. Сказал, что готов биться об заклад и поставить на кон свою профессиональную репутацию.
Майор напряженно размышлял. Кое-что проясняется… Его мозг работал на полных оборотах, как загруженная углем паровозная топка. Некто написал разоблачающую Юго фразу в тетради и оставил ее на столе Клер Дьемар, на видном месте. Парень - идеальный козел отпущения: умница, красавчик, наркоман. И - главное - любовник Клер, часто бывавший в ее доме. Из этого вовсе не следует, что человек, попытавшийся скомпрометировать Юго, знал о его связи с Клер. Возможно, он просто был в курсе визитов молодого человека. Марианна, Франсис и сосед-англичанин не сговариваясь произнесли одну и ту же фразу: новости в Марсаке распространяются быстро.
"Есть другой вариант, - думал Сервас, заезжая на подземную стоянку. - Поль Лаказ…"
- Скажу одно: у того, кто это написал, мозги с тем еще вывертом, - прокомментировал Эсперандье.
- Где бы ты стал искать образец почерка Поля Лаказа, если бы хотел сохранить свой маневр в тайне? - спросил Сервас, держа в голове предупреждение, которое прокурор Оша сделал ему этим утром.
- Даже не знаю… Может, в мэрии? Или в Национальном собрании?
- Другого варианта нет? Понезаметней…
- Притормози на минутку, - попросил лейтенант. - Как Поль Лаказ мог протащить тетрадь в лицей? В Марсаке его каждая собака знает. Планируй он убийство, не стал бы так рисковать.
Очко в пользу Венсана.
- Тогда кто мог это сделать?
- Тот, кто свободно передвигается по лицею и не рискует быть замеченным. Ученик, преподаватель, кто-то из персонала… Многие.
Сервас снова подумал о загадочных окурках в лесу. Он вставил в автомат талон, потом банковскую карточку и набрал пин-код.
- Повторяю, это исключает из числа подозреваемых Гиртмана, - сказал Эсперандье.
Мартен толкнул стеклянную дверь и пошел между рядами машин по гулкому помещению, поглядывая на буквы на колоннах. "Б1". Его машина в отсеке "Б6".
- Объясни.
- Подумай сам: разве мог твой швейцарец собрать так много информации о Марсаке, Юго, лицее?
- А как быть с письмами? С мейлом? С диском?
- Возможно, кто-то пытается вывести тебя из равновесия, Мартен… - выдержав паузу, предположил Эсперандье.
- Не выдумывай! Диск Малера вставили в стереосистему до того, как нам поручили расследование!
Туше́. За спиной Серваса раздался звук шагов…
- Все очень странно, - заключил Эсперандье. - Кое-что не сходится.
По голосу подчиненного Сервас понял, что они пришли к одинаковому выводу: это дело лишено смысла. Как будто у них полно ключей, но нет нужной замочной скважины. Сыщик наконец добрался до своего джипа. Нажал на дистанционный пульт, машина откликнулась двойным "бип-бип" и мигнула фарами. Шаги приблизились…
- Как бы там ни было, поостерегись и… - начал Эсперандье.
Сервас повернулся стремительно и бесшумно. Он здесь… Всего в нескольких сантиметрах… рука в кармане кожаной куртки. Сервас увидел свое отражение в стеклах темных очков. Он узнал улыбку. Бледную кожу и темные волосы. Сыщик ударил первым, не дав Гиртману вытащить оружие, до крови разбил пальцы, но не стал ждать, когда швейцарец придет в себя, ухватил его за грудки и толкнул на машину, стоявшую по другую сторону ряда. Мужчина выругался. Очки упали на бетонный пол, но не разбились. Сыщик сунул руку во внутренний карман его куртки - и нашел то, что искал… Почти то. Не оружие.
Мобильный телефон…
Мартен рывком повернул врага лицом к себе. Это был не Гиртман. Вне всяких сомнений. Даже пластический хирург не сумел бы так изменить лицо. Из носа незнакомца текла кровь. Он смотрел на Серваса со страхом и непониманием.
- Возьмите деньги! Берите! Только меня не трогайте, умоляю!
Вот дерьмо! Мужчина был возраста Серваса, и у него воняло изо рта. Сыщик поднял очки, нацепил на нос своей жертве и стряхнул пыль с куртки.
- Мне очень жаль, я обознался.
- Что-о-о? - каркнул несчастный, чувствуя облегчение, возмущение и растерянность.
Майор убрал оружие и быстро пошел к своей машине.
Он повернул ключ в замке зажигания и с места дал задний ход. Мужчина достал телефон и зафиксировал номер, пытаясь одновременно остановить кровь пачкой носовых платков.
Сервас хотел бы все уладить, но был бессилен. Сыщик не раз думал, насколько полезной могла бы оказаться для него машина времени: он слишком часто сначала делал, а потом включал соображалку. Будь в его распоряжении такой прибор, он мог бы спасти свой брак, карьеру, роман с Марианной… Шины завизжали на слишком гладком покрытии, и машина рванула с места.
Возможно, он заблуждается. Возможно, все усложняет. Возможно, Гиртман ни при чем… Венсан прав: швейцарец не мог все это проделать, но нельзя исключать, что правота на его, Серваса, стороне, а его помощники ошибаются. Он правильно делает, что оглядывается, сторожится, страшится будущего.
У него есть на то все основания.
27
Конец пути
На улице загудела машина, и Дрисса Канте проснулся. Впрочем, звук мог почудиться ему в кошмаре.
Ему снилась ночь в открытом море, где-то к югу от Лампедузы, в сотнях километров от побережья. Штормовая ночь. Ветер сорок морских узлов. Волны четырехметровой высоты. Во сне море напоминало череду колышущихся холмов, увенчанных бледной пеной, а небо - прошитый молниями грязно-зеленый водоворот. Ветер завывал, как голодный зверь, жаждущий проглотить мокнущих под дождем людей. Шторм. Десять баллов по шкале Бофорта. Они оказались в аду. Волны раскачивали одномачтовую яхту, на борту которой находились семьдесят шесть насмерть перепуганных людей, в том числе тринадцать женщин и восемь детей. Бушующие волны накрывали их с головой, перелетая через форштевень и ахтерштевень. Они промерзли до костей и дрожали от страха, понимая, что яхта может затонуть в любую минуту. Молнии разрывали завесу тьмы, как гигантские светящиеся кораллы. Единственная мачта давно лишилась штага, нижняя часть трюма заполнялась водой гораздо быстрее, чем они успевали ее вычерпывать. Дождь хлестал по лицам людей и ослеплял их, ветер визжал в уши, женщины отчаянно кричали, дети плакали, рев разбушевавшегося моря перекрывал все остальные звуки.
Подвесной мотор мощностью сорок лошадиных сил заглох вскоре после отплытия, подгнивший корпус угрожающе трещал при каждом ударе волны. Лязгая зубами от страха и холода, Дрисса думал о ливийских проводниках: беженцы отдали этим людям последние деньги, а те обрекли их на верную смерть. Он вспоминал туарегов из Гао, работорговцев из Дирку, военных и пограничников - эти стервятники обогащались за их счет на каждом этапе "путешествия". Дрисса проклинал всех скопом и каждого в отдельности. С десяток мужчин и женщин умерли от жажды, и их выбросили в воду, у многих ребятишек началась лихорадка.
Они решили, что спасены, когда заметили на горизонте мальтийское грузовое судно, окутанное пеленой дождя. Люди вскочили, рискуя перевернуть судно, начали кричать и размахивать руками, цепляясь друг за друга, когда набегала очередная волна. Но корабль не остановился. Он прошел совсем рядом, так что они могли разглядеть мальтийских рыбаков: те стояли на палубе, у лееров, и смотрели на них безо всякого участия, а некоторые даже смеялись и делали им какие-то знаки. Тридцать беглецов бросились в воду и попытались добраться вплавь до огромных сетей с уловом тунца, которые траулер тащил за собой. Дриссе снилось, что он держится заледеневшими пальцами за ячею сетей, его тошнит от морской воды, моряки стреляют в него из ружей, а большие рыбины бьются под ними, грозя порезать хвостовыми плавниками.
Он проснулся весь в поту, с открытым ртом и затравленно огляделся. Мало-помалу успокоился, протер глаза и повторил, как мантру: "Меня зовут Дрисса Канте, я родился в Сегу, в Мали, мне тридцать три года, теперь я живу и работаю во Франции".
Товарищи Дриссы по опасному плаванию три ночи цеплялись за сеть, пока их не спасли итальянские военные моряки. Капитан мальтийского траулера заявил, что не мог изменить курс и взять их на борт, не рискуя потерять "бесценный груз тунца". Дрисса остался на борту с женщинами и детьми, хоть и понимал, что они, скорее всего, потонут. Они не погибли, в самый последний момент их подобрал испанский траулер "Rio Esera". Капитан попытался высадить нежданных пассажиров на Мальте, но власти не позволили, и траулер больше недели стоял на рейде, пока людей наконец не перевели на остров.
Когда Канте ступил на сушу, ему велели сесть на автобус № 43 и доехать до конечной остановки: там находится центр приема беженцев, где он сможет поспать, помыться и поесть. Стоя на остановке, он поднял с земли листовку на английском:
ОТКРЫТ СЕЗОН ОХОТЫ НА ВСЕХ НЕЛЕГАЛЬНЫХ ИММИГРАНТОВ
СТРЕЛЯЙТЕ НА ПОРАЖЕНИЕ В ЛЮБОГО ЧЕРНОГО АФРИКАНЦА
ВЫ НАМ НЕ НУЖНЫ, ГРЯЗНЫЕ ЗАСРАНЦЫ,
БЕГИТЕ, ПОКА ЕСТЬ ВРЕМЯ, И ДРУЗЬЯМ СВОИМ ПЕРЕДАЙТЕ, ЧТОБЫ ВАЛИЛИ
Последняя строчка была составлена из черепов, окаймляющих буквы "ККК".
Дрисса сел в автобус, доехал до конечной и оказался в лагере Аль Фар, на бывшем военном аэродроме, оборудованном под центр размещения беженцев. Контейнеры из оцинкованного железа с крошечными окошками, палаточный городок и пустой ангар, где каждую ночь ночевали четыре сотни человек. Дрисса больше года прожил в одном из таких контейнеров - восемь коек, одна над другой, на двадцати пяти квадратных метрах. Летом температура достигала пятидесяти градусов, зимой улицы лагеря превращались в месиво грязи. Тридцать омерзительно грязных пластиковых кабин служили одновременно душем и туалетом. Многие начинали жалеть, что покинули родину. В 2009-м появился первый лучик надежды: посол Франции на Мальте Даниэль Рондо объявил, что страна готова принять некоторое количество беженцев. Германия и Великобритания поддержали эту инициативу. Так Дрисса Канте в числе десятков других оказался во Франции. Это случилось в июле.
Платили за работу лучше, чем на Мальте. Там они каждое утро уходили из лагеря Аль Фар и собирались на круглой площади рядом с Марсой, куда съезжались на своих машинах подрядчики. Вначале во Франции все было так же безысходно, но потом Канте получил место в фирме, занимающейся уборкой помещений, и ни разу об этом не пожалел. Он вставал в три утра и отправлялся убирать офисы. Работа была нетяжелая. Дрисса привык к успокоительному гудению пылесоса, особому запаху ковровых покрытий, кожаных кресел и чистящих средств. Его, бывшего инженера, не смущала рутинная простота этой работы. Он был членом маленькой команды, состоявшей из пяти женщин и двух мужчин, переходившей из одного здания в другое со своим инвентарем. После обеда Дрисса отдыхал, а по вечерам встречался в городских кафе с соотечественниками. Они разговаривали, предавались мечтам о лучшей жизни, любовались витринами шикарных магазинов, подглядывали за посетителями дорогих ресторанов.
Кое-что, однако, не давало Дриссе покоя, заставляло просыпаться в холодном поту. Беда заключалась в том, что мечтаниями он не ограничился. Ему захотелось вкусить настоящей жизни, и он согласился выполнить одну работенку, о чем теперь горько сожалел. Дрисса Канте тревожился, потому что от природы был абсолютно честным человеком и знал: если все откроется, из фирмы его выгонят. А может, случится что-нибудь похуже. Он не хотел покидать Францию - больше не хотел.
Летними вечерами в Тулузе всегда бывает жарко, вот и сегодня столбик термометра поднялся до тридцати пяти градусов. Дриссу погода радовала: он любил жару и, в отличие от большинства горожан, не страдал от невыносимой духоты.
Канте сел на террасе кафе "Эскаль" на площади Арно-Бернар, поздоровался с хозяином и заказал чай с мятой. Он ждал друзей - Суфиана и Бубакара. Посетитель, сидевший за соседним столиком, поднялся и подошел к Дриссе. Под сорок, темные жирные волосы, огромное брюхо, распирающее белую рубашку сомнительной чистоты, поношенный пиджак, темные очки на непроницаемом лице.
- Я могу присесть?
- Я жду друзей.
- Я тебя надолго не задержу, Дрисс.
Дрисса Канте пожал плечами. Златан Йованович тяжело опустился на скрипучий стульчик, казавшийся слишком хрупким для человека ростом метр девяносто и весом сто тридцать кило. Он поставил на стол свой стакан с пивом и уставился на собеседника. Дрисса с невозмутимым видом размешивал сахар в стаканчике с золотым ободком.
- Мне требуется услуга.
У Канте заныл желудок, но он промолчал.