– А по вторникам ты ходишь на занятия к учителю Мидзусиме, так?
– Ваша девочка тоже учится рисованию у господина Мидзусимы?
Мидзусима Кодзо жил на одном этаже с Дзюнко. Это и есть тот самый Господин Художник с черненькими усиками.
– Да, но у меня плохо получается.
– Чем ерунду болтать, лучше отправляйся быстро. Вечером еще будешь мне с мимеографом помогать.
– Хорошо, папа. – Юкико печально опустила длинные ресницы. – А вы посидите у нас еще.
– Хорошо, счастливо тебе. Я тут немного с твоим отцом задержусь.
Первый класс средней ступени. Как раз тот возраст, когда появляется интерес к отношениям между мужчиной и женщиной. Пока девочка возилась в соседней комнате, Дзюнко, потягивая чай, на всякий случай молчала.
– Ну так я пошла, папа.
– Да‑да.
Отец с дочерью попрощались через перегородку, и Юкико уже выходила из прихожей, как снаружи опять кто‑то вошел в дом.
– Эй, Юкико, куда собралась?
Судя по голосу, это молодой здоровенный парень. Явно запыхавшийся.
– Похоже, к вам гость.
Дзюнко в замешательстве опустила чашку с чаем, но Нэдзу отозвался как ни в чем не бывало:
– Да, это Эномото‑кун.
– Эномото?
– Парнишка из семнадцатого корпуса. Кстати, живет на том же этаже, что и Киёми, о которой мы с вами беседовали.
– Это у него мать дает уроки икебаны и чайной церемонии?
– Да.
– Он такой высоченный. Еще школьник?
– Да, но в школу почти не ходит.
– Чем же он занимается?
– Ходит в Центр актерского мастерства студии Тэйто.
– Что, кинозвезда?
– Ну, до кинозвезды еще не дошло. Так сказать, в перспективе.
Дзюнко с любопытством взглянула на Нэдзу. До сих пор на все ее вопросы он отвечал с полным безразличием, но, когда речь зашла о молодом парне по имени Эномото, в уголках глаз его вдруг появились добрые морщинки, а лицо потеплело.
До сих пор Дзюнко считала, что Нэдзу производит впечатление дурного человека. Видя его порой сидящим в отрешенной задумчивости на веранде, она не могла не ощутить плотно окутывавшую его пелену одиночества. У нее родилось подозрение, что его гнетет бремя мрачного прошлого. Но оказывается, она напридумывала лишнего, и у этого человека совершенно неожиданно тоже обнаружились симпатичные черты.
Из прихожей донеслось прощальное детское «bye‑bye», а в кухне раздались чьи‑то шаги.
– Простите, у вас гость?
– А, Кэн‑тян, заходи.
– Не помешаю?
– Вы не против, госпожа Дзюнко?
– Нет, конечно.
Дзюнко пребывала в полном замешательстве. Вообще‑то ей надо было кое о чем переговорить с Нэдзу, пока Киндаити Коскэ не спустился с крыши и не пришел к ней. Но с другой стороны, ей любопытно было пообщаться с молодым человеком, которого назвали «кинозвездой в перспективе».
Она поудобнее устроилась на стуле, перегородка раздвинулась, и появилось знакомое улыбающееся лицо. Вот уж действительно высок. Чуть ли не метр восемьдесят, мог бы потолки подпирать.
Эномото Кэнсаку взглядом поприветствовал Дзюнко и обратился к хозяину:
– Слышали, у нас там человека убили?
– Кэн‑тян, ты что, специально из‑за этого ко мне примчался?
– Да ну вас! Я сам об этом узнал, когда уже сюда шел.
– Да? А что ты такой взволнованный?
– Мне роль дали! Буду играть младшего брата главного героя Мисимы‑сан, там и любовная сцена есть с Матидой Ёко. Правда, в конце меня убивают.
– А, «Поединок в волнах»?
– Ну да. Вы знаете?
– Я этот сценарий сам им недавно распечатывал.
Вы знаете?
– Я этот сценарий сам им недавно распечатывал. Что ж, роль серьезная.
– Вот именно, я так обрадовался! Ну, думаю, надо непременно вам и матери доложиться. Вскочил на велосипед и помчался!
– Простите меня за вопрос, – не удержалась Дзюнко, – а какое к вам имеет отношение господин комендант?
– Так меня на Тэйто взяли по его рекомендации.
– Ой, ну надо же! А я и не знала, что вы, господин Нэдзу, связаны с Тэйто.
– Директор Тэйто господин Ватанабэ и дядя Нэдзу – давние друзья.
– Вот как!
Дзюнко несколько удивилась и хотела было что‑то сказать, но Нэдзу не дал ей такой возможности.
– Кэн‑тян, ты ведь знаешь эту даму?
– Знаю. Вы госпожа Судо? Я вчера вечером видел вашего мужа.
– Как! Эномото‑сан, где ты его встретил?
– У входа в квартал. Он из автобуса выходил. Выпивши был немного. Да, а у вас, дядя Нэдзу, вчера посетительница была, верно? Дама…
Брови Нэдзу удивленно шевельнулись:
– Ты это откуда знаешь?
Голос его прозвучал холодно.
– Так… это…
– Нет, вы меня простите, – взволнованно перебила Дзюнко, – но мне очень нужно спросить. Слушай, Эномото‑сан, вот ты сказал, что вчера вечером встретил моего мужа у входа в квартал. Во сколько это было?
– Часов в десять, наверное. Я когда домой пришел, уже начало одиннадцатого было. – Кэнсаку с удивлением взглянул на Дзюнко. – А что, с вашим мужем что‑то случилось?
– Нет, то есть… Ты лучше рассказывай, рассказывай. Он потом куда пошел от входа?
– А! Так он вчера не вернулся домой? Госпожа Дзюнко, получается, что он отправился туда в то самое время.
Нэдзу резко встал, ленивой походкой подошел к окну и задернул штору. Этот намек явно насторожил Кэнсаку, который испуганно переводил взгляд с одного собеседника на другого. Он сразу понизил голос:
– Дядя Нэдзу, а то убийство – говорят, это хозяйка «Одуванчика»?
– Подожди, скажи‑ка лучше: ты что же, знаешь в лицо мужа госпожи Дзюнко?
– Знаю. Мне его как‑то Киёми показывала. Сказала, вон муж той красивой дамы из восемнадцатого корпуса.
Искренний, очень прилично воспитанный юноша! Но Дзюнко сейчас было не до того.
– Эномото‑сан, прости меня за настойчивость, но все‑таки – что там было дальше с моим мужем? После того, как вы встретились у входа?
– Ах да! С ним была женщина. Они одним автобусом, видно, приехали. Я с ним поздоровался, а он поближе подошел и спрашивает: «Ты что, отсюда?» Вот тут‑то я и заметил, что он выпивши.
– И что же?
– Я ему сказал, что в семнадцатом корпусе живу, а он спросил, нет ли у нас в квартале человека по имени Нэдзу Гоити. Говорит, имя‑то знакомое, а кто, не припомню. Я ответил, что это комендант пятого участка, в восемнадцатом корпусе живет, квартира один. А он: «Ну тогда проводи‑ка туда эту даму». А сам между восьмым и девятым корпусом по дорожке на запад повернул.
– На запад – это, получается, в торговые ряды, где «Одуванчик»?
– Да‑да. Я его даже сзади окликнул: мол, Судо‑сан, ваш корпус восемнадцать, это еще дальше прямо надо пройти. Думал, что он спьяну дорогу перепутал.
– Что мой муж ответил?
– Он сказал: «Знаю‑знаю, но у меня там еще дело есть», А потом очень странную фразу добавил.
– Странную?
– Что‑то вроде: ишь, ловко прикидывается хитрюга, ну да ничего, уж сегодня‑то выведу на чистую воду, не будет больше никому пакостить. Ну в общем, смысл такой был… А потом как‑то злобно расхохотался и пошел себе, пошатываясь.