Была суббота, 21 сентября. Дзюнко после обеда отправилась в «Одуванчик», но оказалось, что Киёми там с утра не появлялась. Забеспокоившись, не случилось ли чего, мадам попросила Дзюнко на обратном пути заглянуть к девочке. Примерно в половине четвертого Дзюнко позвонила в квартиру 1723 корпуса 17. Звонила она долго, но никто не отвечал, поэтому Дзюнко решила, что дома никого нет и собралась было уходить, как вдруг из‑за двери донеслись стоны.
Дзюнко в испуге затаила дыхание, прислушалась и снова принялась изо всех сил давить на кнопку. Ответа по‑прежнему не было, из квартиры слышались только тяжелые стоны.
В голове у Дзюнко смутно зашевелились нехорошие подозрения.
Как раз совсем недавно ей попалась в газете заметка: рано утром грабитель залез в дом (правда, не в этом квартале, а еще где‑то), задушил молодую хозяйку и унес из квартиры все золото. Крепкий на вид, словно желудь, Тацуо был довольно пуглив, и так разволновался, что потом долго и нудно разъяснял ей меры предосторожности.
Дзюнко еще раз прислушалась к стонам за железной дверью и бросилась за комендантом.
Дзюнко была женщиной достаточно разумной.
У нее моментально вспыхнула мысль, что если сейчас она из‑за ничего поднимет шум, то и Киёми доставит неприятностей, и сама себя выставит на смех.
Поэтому, звоня в квартиру 1801, она сохраняла полное самообладание. Юкико еще не вернулась из школы, двери открыл Нэдзу.
Он выслушал Дзюнко с изрядной долей сомнения. Видимо, как раз потому, что та держалась спокойно.
Дзюнко проявила настойчивость, и Нэдзу наконец согласился отправиться с ней, прихватив свой комплект ключей от корпуса 17. При этом он не проронил ни слова, но, несмотря на свою хромоту, плелся за ней, не отставая. Странный какой! – подумала тогда Дзюнко.
Киёми лежала навзничь в маленькой комнате на полу, застеленном матрасом. Лицо багрово‑красное от прилива крови, тяжелое дыхание прерывалось столь же тяжелыми стонами.
Дзюнко ощутила, что силы покидают ее: в изголовье она заметила две пустые упаковки буробарина по тридцать таблеток каждая.
– Эй, держитесь! Если еще и вы здесь грохнетесь, девчонку не спасти!
Этот мужчина, которого она посчитала странным, вопреки ее предположениям неожиданно оказался очень надежным. Прикрикнув на Дзюнко, он принялся проверять у Киёми пульс и зрачки, а Дзюнко тем временем обратила внимание на странный лист бумаги, валявшийся там же в изголовье. На почтовой бумаге были тесно наклеены печатные слова, вырезанные из газет и журналов. Решив, что это предсмертное письмо, Дзюнко взяла его в руки и пробежала глазами.
– О‑о‑о!
Это единственное, что у нее вырвалось. Больше она не могла произнести ничего.
Нэдзу прочел, высоко поднял брови.
– А конверт?
Конверта не нашлось.
– Ну это потом. Вызывайте экстренную помощь. О письме никому, ясно?
С этими словами он сунул послание в карман.
– Вы из‑за этого вчера примчались в «Одуванчик»?
– Да.
– Во сколько это было?
– Около восьми. Госпожа Кавамура еще там была.
Кавамура Мацуэ, приходящая помощница хозяйки, выходила на работу в девять утра и уходила в восемь вечера.
– И вы закатили мадам сцену?
– На мой взгляд, я не орала и не ругалась. Просто сказала, что хочу поговорить о своем муже. Но, наверное, на лице у меня все‑таки было что‑то такое написано. Потому что я все время только и думала, что это именно мадам прислала письмо.
– Ну‑ну. А дальше?
– Она велела Кавамуре идти домой, а меня провела в мастерскую. Только Кавамура, наверное, просто прикинулась, что ушла, а сама где‑то подслушивала.
– Так, и что же потом?
– Я взяла да и сунула мадам под нос то письмо, а она страшно побледнела.
Только Кавамура, наверное, просто прикинулась, что ушла, а сама где‑то подслушивала.
– Так, и что же потом?
– Я взяла да и сунула мадам под нос то письмо, а она страшно побледнела. И тогда меня еще больше подозрения одолели, я так прямо и заявила, что это ее рук дело, что она это специально затеяла, чтобы наши с мужем отношения разрушить.
– А как она держалась, что отвечала?
– Сперва растерялась, а потом понемногу успокоилась. И сказала: «глупости, что это моих рук дело, мне и самой такое письмо пришло».
– Она тоже получила такое? – Брови Нэдзу дрогнули от удивления. – И что же там было написано?
– Подробностей она не сообщила, поэтому я продолжала ее подозревать. Тогда мадам сказала: «Говорю же тебе, я тоже такое письмо получила, содержания касаться не стану, но я и сама жертва, так что пусть твое заблуждение развеется. Давай объединимся, отыщем этого подлого доносчика и накажем».
– Вы не говорили ей про журналы мод на английском?
– Сказала. Она очень удивилась. И в удивлении ее, как мне показалось, притворства не было, так что и мои подозрения немного ослабли. Похоже, у нее какие‑то соображения на этот счет были. Она призадумалась немного и сказала: «Ладно, потом проверю и, если что выяснится, сообщу, а если ты что‑нибудь узнаешь, то мне скажи».
– Она знала, почему Киёми пыталась покончить с собой?
– Хм, похоже, что нет. Ведь даже дядя ее ничего не знает.
По наущению Нэдзу, Дзюнко никому не рассказывала о письме. Девушку они тогда обнаружили быстро и опасность была предотвращена, а сама Киёми потом о случившемся ни словом не обмолвилась. Поэтому считалось, что та попытка самоубийства была связана с ранимым переходным возрастом, и Окабэ Тайдзо до сих пор очень переживал из‑за случившегося.
– И все‑таки, несмотря на все, вы считаете, что автор писем – мадам из «Одуванчика»?
– Я не знаю. Если мадам ни при чем, то почему она тогда так побледнела, почему сперва растерялась? Но с другой стороны, успокоившись, она заговорила очень убедительно. Так что мне нечего ответить, кроме как «не знаю».
– А ваш супруг тоже подозревал мадам?
– Этого я тоже не знаю. Я заметила письмо, когда он уже ушел. А вечером он не вернулся, поэтому у нас с ним не было возможности обсудить его. Муж мой по характеру не особо склонен подмечать всякие мелочи. Поэтому я никак не могу представить, что он вчера вечером отправился в «Одуванчик».
Нэдзу поднялся и медленно подошел к веранде. Поглядел на улицу в щель шторы.
– Видно, эти молодцы уже спустились. Ну что ж, особо нервничать нечего. Будут расспрашивать – отвечайте честно, вот и все. А мне нужно вернуться к своей работе. – И он с отстраненным видом принялся раскладывать на столе копировальные принадлежности.
Торговые ряды, где находилось ателье «Одуванчик», располагались на западе Хинодэ.
Как потом узнал Киндаити, принадлежали они не Корпорации. Когда владелец окрестных земель прослышал, что здесь будет возводиться жилой комплекс, он, будучи человеком ловким, построил вплотную к его территории четыре двухэтажных блока, скромных и простеньких, как заячья ночлежка. Они тянулись одной линией вдоль западной границы жилого массива, каждый состоял из семи отсеков под общей крышей, и таким образом получились торговые ряды из двадцати восьми магазинчиков.
Ателье «Одуванчик» находилось в самой дальней части торгового квартала. К тому же еще не все двадцать восемь помещений были заняты, соседнее с ателье справа, например, еще пустовало. В следующем за ним располагалась парикмахерская.