..Борисинапрестоле по-прежнему
оставался подозрительным... Ондаже.молитву придумалособую для подданных,
при заздравныхчашах: "Борис, единый Подсолнечный Христианский царь, иего
царица и их царские дети на многие лета здоровы будут"..."
А знаешь, спросил тогда отец, сколько погибло вМоскве отголода в ту
пору? Неотгадаешь: полмиллионачеловек!Затохорониливсехза царские
деньги,а хлебкупить,что немцыв Архангельск привезли, Борис запретил:
"Негоже иноземцамзнатьпронашидела, мы самая богатая державаЕвропы,
такого мнения и держаться станем!"
...Исаев услышал грохот торопливых шагов и сразу понял,что спускаются
двое -- один в бутсах, знакомый ему "никс фарштеен", а второй ступает мягче,
видимо, в ботинках.
Действительно,второйбылвлакированныхтуфляхна босуногу,в
плавках, и с докторским чемоданчиком в руке.
--Эй, -- сказал он, всячески избегая русских слов,-- блют прессион,
гиб мир ханд...
Исаев затрясся от приступа смеха, пришедшего изнутри как избавлениеот
безысходности.Ртаоннеразжимал,губыпересохли,кровоточили;если
позволить себе рассмеяться в голос, кровь потечет по подбородку, шее, груди,
а у него выработалось особое отношение к себе -- он постоянно видел себя как
бы состороны,так же оценивал своипоступки; не тердел неряшливости, был
точен до секунды, всегда ощущалв себе часы, ошибиться мог на пару минут от
силы,жилпособственномуграфику,вкоторомне было таких слов,как
"забыл", "не успел", "не смог".
--Пустьнаручникиснимет,--прошамкал Исаев.-- Какжевы мне
давление померяете?
-- Никс фарштеен, -- повторил тот, что в бутсах, и снял наручники.
...Исаев поверил в магию индейцев, убедившись в их великом, недоступном
намзнании насобственном опыте;он научился сдерживать дыхание,учащать
пульс, останавливатьегодаже; ну, меряй,подумалон,ятебе подыграю,
испугаешься...
Через час его перевелив другое помещение, гдене так грохоталои не
было угарного машинного смрада,обтерли мокрым полотенцем и дали чашку воды
-- она быласладкой, безподмеси,поэтому проснулся онрано, часа за три
перед тем, какдолжен прийти уханосец. Он былубежден, что не ошибается во
времени,ине торопясьначал допрашивать себя, силясьпонять, чего же от
него хотят свои!
...На третий день корабль пришвартовался: голосов по-прежнему слышно не
было.Спустился "никс фарштеен",снял наручники, бросилпиджакитуфли,
дождался,пока Исаеводенется,натянул ему на голову капюшон и, подхватив
под руку, повел по скользким, маслянистым лестницам наверх.
На палубе, вдохнув свежего воздуха, Исаев упал.
Сколькобылвбеспамятстве--не помнил,ощутил себя накровати,
шелковаяподушка,мягкое,верблюжьейшерстиодеяло.
Рукииногибыли
свободны, пахло сухим одеколоном, чем-то напоминавшим "кельнскую воду".
Он пошарил рукой вокругсебя,натолкнулся налампочку,включилее:
стеныкомнатыбылиотделаныстарымдеревом,окназакрытытяжелыми
металлическими ставнями; в туалете нашел английскую зубную пасту, английское
мыло.
Ты дурак,Исаев,сказалонсебе;тыпосмелгрешитьнасвоихи
раскрылся, ты заговорил по-русски, чего не делал четверть века, тебе крышка,
однанадеждаиосталась-- насвоих.Мыслительсратый,русскую смуту
вспоминал! А чем она отличалась от тех, что были в Англии?..
-- Здравствуйте, я ваш следователь, меня зовутРоберт Клайв Макгрегор.
После того какмы проведем цикл допросов, вы вправевызвать адвоката: если
бы вы не были тем, кем были, мы бы дали вам право пригласить любого адвоката
уже на этой стадии следствия.
-- А кем я был? -- поинтересовался Исаев.
--Мырасполагаемдостаточнойинформациейовашемпрошлом.Суть
следствиязаключаетсяв том,чтобы вовремя нашего диалогаокончательно
расставить все точки над "i".
-- Могу я задать вопрос?
-- Пока мы не начали работу -- да.
-- Вы назвали свое имя, но я не знаю, какую страну вы представляете...
--ЯпредставляюсекретнуюслужбуВеликобритании.'Удовлетворены
ответом?
-- Вполне. Благодарю.
-- - Фамилия, имя, место и год рождения?
Исаев готовился к такомувопросу, он понимал, что все зависит от того,
кто, гдеи как будет произносить эти, казалось бы, столь простые слова, но,
услыхав их, ощутил растерянность, не зная, что ответить...
...Приученныйдвадцатью,пятьюгодамиктому, чтобы анализировать,
рассматривая иоцениваяс разныхсторонне то что слово,но даже паузу,
взгляд и жест-- как свой,таки собеседника, -- Исаевбыл убежден,что
своим, вернись он на Родину, и отвечать не придется, там все знают... Однако
вовремяморского,стольстрашногопутешествияс"никсфарштеен"он
раскрепощенно, с душащейобидой и презрением разрешил себе наконец услышать
тотвопрос,которыйжилвнемначинаяс тридцатьшестого года, после
процесса над ЛьвомБорисовичеми Зиновьевым:"А, собственно,ктотеперь
знает обомне,ееяи Каменев,Зиновьев,Бакаев и дажекурьер Центра Валя
Ольберг -- враги народа?"
В тридцать седьмом, когда один за другим исчезли те, кто строил ЧК, кто
зналегоотменно:Артузов, Кедров,Уншлихт, Бокий,Берзинь, Пузищшй, он
ощутил зябкую пустоту, словно окончательно порвалась пуповина, связывавшая с
изначалием; сосенитридцатьдевятоголюди изЦентравообщеперестали
выходить на него.
ПактсГитлеромонпринялтрагично,много пил,искал оправдания:
объективные -- находил, но сердцевсе равно жало, оно неподвластно логике и
живет своими законами в системе таинства под названием "Человек".